фестиваль театр
В городе Висбадене завершился фестиваль современной драматургии "Новые пьесы из Европы" (Ъ писал о нем 21 и 23 июня). РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ убедился, что современной может стать любая пьеса. Весь вопрос, про что ее поставить.
Руководитель фестиваля Манфред Байльхарц рассказал о спектакле по чеховским "Трем сестрам", который он увидел в Африке. Там умудрились поставить Чехова про то, как мужчины угнетают женщин. Что уж конкретно проделывали афроафриканцы Вершинин и Соленый с афроафриканками Машей и Ириной, господин Байльхарц умолчал. Но зато с изумлением (и отчасти с восхищением) поведал, что в конце представления на сцену выходил специальный человек от театра, объяснял, что так поступать нельзя, и объявлял номер телефона социальной службы, по которому зрительницы должны звонить, если в их жизни произойдет нечто подобное увиденному на сцене. Мог ли думать Антон Павлович, что через сто лет после смерти он внесет посильную лепту в освобождение женщин Черного континента?
Европейцам в этом смысле тяжелее — они разочаровались в возможностях собственного социума. Взять хотя бы жуткую историю, которая произошла в греческом городе Патрасе: брошенная женатым любовником женщина, ослепленная жаждой мести, убила его сына, была приговорена к пожизненному заключению и спустя некоторое время повесилась в своей камере. Куда прикажете звонить в такой ситуации? Греческий драматург Костас Логарас, автор пьесы "Последняя маска", в основу которой положена криминальная история, и его соотечественник режиссер Теодор Терзопулос обратились к античности.
Господин Терзопулос в России известен именно благодаря своим постановкам античных трагедий. Современную пьесу он сделал так же, как делал античные: экстатично, истово, стремительно. Историю про грешную женщину играют семеро мужчин, уподобленных античному хору, у которого есть свой корифей. На пустой белый пол сцены, окруженный черными кулисами, они медленно выходят этакими современными стандартными яппи — все в одинаковых черных костюмах и галстуках, с нагеленными волосами и прагматичными взглядами. "Они все вместе и есть эта женщина",— объяснил потом на встрече со зрителями Теодор Терзопулос.
Во всяком случае, в актерах руководимого им афинского театра "Аттис" кипят нешуточные страсти. Режиссер этот вообще привык все истории вне зависимости от времени их создания рассказывать языком актерских тел. Что потрясает в "Последней маске", так это отличная физическая подготовка исполнителей. Не так уж важно, что думают о вине общества или об индивидуальном грехе режиссер и драматург, но когда несколько человек в течение четверти часа стоят друг другу в затылок и абсолютно синхронно трясут кистями рук — одна перед носом, другая оставлена за спину,— явно входя в резонанс друг с другом и впадая в какой-то устрашающий транс, невольно проникаешься уважением к создателям спектакля.
Спектакль театра "Аттис" на биеннале новой драматургии в Висбадене смотрелся белой вороной: все-таки постановки современных пьес привлекают прежде всего оригинальными человеческими историями. Что толку "деконструировать" новые пьесы и разнимать их на отдельные звуки, если в текстах слова и так еле-еле прилеплены друг к другу. Режиссерам бы сейчас найти, как не дать историям окончательно распасться на куски. В спектакле бельгийского театра из Гента "Бездомный" рассказывается про семейную пару, с которой происходят странные драматические события: жена сообщает мужу, что она, во-первых, смертельно больна, а во-вторых, хочет выйти замуж за бездомного иммигранта, которому в противном случае грозит высылка из страны. Собственно говоря, между ними, бывшим писателем, принесшим свой талант в жертву семейной жизни, и ею, ученой, изучающей способность животных понимать человеческую речь, давно нет физической близости — он ходит по проституткам, а она пробавляется случайными любовниками.
Зато между супругами есть человеческая близость. Арнон Грюнберг, автор романа, по которому драматург Кун Тахелет написал пьесу, будто бы восстает против стандартной схемы изображения семейной жизни. Семья, по убеждению господина Грюнберга, прекрасна даже тогда (или только тогда), когда между мужчиной и женщиной никакого секса уже нет. Очень знаменитый голландский режиссер Йохан Симонс с открытием писателя полностью солидаризировался. Во всяком случае, описанную коллизию он воплотил на сцене очень откровенно и в то же время бесхитростно-трогательно.
Можно только вообразить, сколько сентиментальных или иных пошлостей прибавили бы к подобному сюжету артисты других, не будем уточнять, каких именно, стран. Фламандские актеры в "Бездомном" отличились каким-то особым доверием к зрителям — они очень просто, будто только что вошли вместе со зрителями в театр, рассказывают эту историю. Правда, ходят они не по ровному полу, как публика, а по надувному, на котором воспроизведен вид на Гент с воздуха. Персонажи вроде бы балансируют над городом, покачиваются, оторвавшись от быта и потеряв устойчивость. Когда надо сообщить, что жена исхудала от болезни, герой поднимает рукав ее майки и лишь показывает худую руку. Когда она рассказывает, что с кем-то переспала, то просто раздевается и ложится, а сверху также буднично на нее ложится голый мужчина. Обо всем говорится без ложного стыда, стеснения и страха, обманчиво безыскусно и буднично — а именно потому незабываемо безнадежно.