Сегодня в Большом зале Центрального дома кинематографистов состоится первая премьера нового года. Покажут фильм "Русский рэгтайм" (производство концерна "Ковсаг", студии "ТТЛ", киностудии имени Горького), уже достаточно нашумевший и увенчанный наградами: дебют режиссера Сергея Урсуляка был отмечен призом Открытого российского фестиваля в Сочи еще в мае прошлого года. А несколько дней назад был выдан еще один аванс — приз киножурналистов по категории "лучший дебют". Несмотря на то, что критики назвали картину "фильмом неиспользованных возможностей", чувствительная публика прощает "Русскому рэгтайму" его многочисленные недостатки. Фильм возвращает многим зрителям эмоциональную опору, реанимируя классические мотивы советского экрана и советского менталитета, считает кинокритик АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
"Русский рэгтайм" — явный фаворит кинопрессы, которая в своем большинстве простила фильму сентиментальность и "сопливый романтизм" за разного рода достоинства. Одних подкупил "запах времени" — детали быта и человеческой атмосферы застойных лет. Другим нравится сама история "трех товарищей", по пьянке и по дури сорвавших на октябрьские праздники флаг и угодивших в антисоветчики. История дружбы, выдержавшей и разлуку, и страх, и предательство. В основу сценария положены реальные события, происшедшие с реальными людьми, но в фильме они откровенно мифологизированы, и зрители подвергаются гипнозу рвущей душу ностальгии.
Журнал "Искусство кино" посвятил этой картине целый блок материалов, дав слово и ее продюсеру Олегу Капанцу, и прототипам героев — театральному режиссеру Роману Козаку, театроведу Аркадию Цимблеру и Михаилу Ширвиндту, сыну известного актера и тоже актеру по профессии. А критик Лев Аннинский с присущей ему проницательностью вычленил источник экзальтации и ностальгии. Из-под декорации семидесятых и эстетического шлейфа шестидесятых годов "проступает неприкаянная, потерявшая опоры, зависшая в пустоте душевная реальность девяностых".
"Русский рэгтайм" уже тем пленяет чувствительную кинопублику, что возвращает ей эту эмоциональную опору, реанимируя классические мотивы советского экрана и советского менталитета. Согласно этому складу ума и диссидентские страсти должны были переживаться коллективно. С другой стороны, войдя нынче в эпоху тотального "стеба" и оглядываясь назад, обнаруживаешь, что в ретросвете даже тогдашние циники выглядят неисправимыми романтиками. А современная подвижная камера оператора Сергея Козлова лишь подчеркивает влекущую ирреальность как бы происходящего.
Вот это "как бы" и создает непереводимое на иностранные языки обаяние фильма. Оно больше, чем что бы то ни было, свидетельствует о профессиональной чуткости режиссера к подспудным энергетическим токам своей публики. Но оно же сужает радиус действия. Рэгтайм получился действительно русским. Он звучит только для уха, настроенного на сугубо отечественный вариант мазохизма, готового, кажется, ностальгировать по КГБ.
Когда фильм Урсуляка выдвинули в качестве национального кандидата на европриз "Феликс", международное жюри пришло в замешательство. Ибо стоит выключиться из родимого контекста, как становятся очевидными драматургические слабости картины, неряшливость, с какой обрисованы характеры и отношения "тройки", преувеличенный пафос "хэппи энда". Фильм неиспользованных возможностей — таков был приговор самых доброжелательных критиков.
На выходе из кинозала, впрочем, некоторые из них были замечены в том, что напевали старый шлягер Джо Дассена, под который идет "забракованный" финал фильма Урсуляка. Эта сентиментальная песенка, некогда популярная повсюду, гораздо легче, чем другие приметы времени, пересекла границу в сознании, отделяющую "наш" опыт от "ихнего".