выставка графика
В галерее "Наши художники" открылась выставка рисунков Николая Тархова. Монохромные рисунки художника, в живописи которого главное — цвет, показались ТАТЬЯНЕ Ъ-МАРКИНОЙ чрезвычайно, если не чрезмерно, эстетскими.
Рисунки Николая Тархова узнаваемы так же безошибочно, как и его живописные полотна. Лишенные цвета, они тем ярче демонстрируют специфический длинный и судорожный штрих — и позволяют классифицировать себя по сюжетам. Сюжетов всего три: жена и дети, животные, пейзажи. Но если в полихромной (а у постимпрессиониста Тархова очень яркой) живописи одинаковые композиции и сюжеты в зависимости от колорита ощущаются разными ("Материнство" может быть красным, зеленым, полуденным, ночным, тревожным, печальным и прочее), то в рисунках углем, черной гуашью или тушью все они кажутся одинаковыми.
Вот ряд "Материнств", потом еще ряды кроликов и кошек и еще ряд деревьев. В поисках различий приходится углубляться в тонкости штриховок и растушевок. Первыми бросаются в глаза мелкие различия сюжета: вот жена Ивонна с обнаженной грудью, вот младенец-сын с голой попой. Есть Ивонна с распущенными волосами, есть — в чепце. Потом Ивонна спит, трогательно раскрыв во сне рот. Она спит на значительной части рисунков, спит или кормит детей грудью, просто так позировать ей, конечно, было недосуг — ведь у нее было трое детей и муж-художник, отказавшийся от выгодных контрактов с парижскими маршанами и затащивший семью в глубокую провинцию. Кошка тоже спит — и ее карандашный портрет удивительным образом напоминает, что Тархов (в значительной мере самоучка) знал не только живопись своих современников, французов-импрессионистов, но и старую северную графику; рядом кролики (художник разводил их специально как моделей, их никто, избави бог, не ел, и они умирали просто от старости). Еще есть петух — Тархов специально дрессировал его, чтобы тот стоял неподвижно. Серия деревьев самая экспрессивная и отчасти напоминает рисунки Ван Гога — круглые, мягкие и растрепанные линии, обводившие головки детей и ушки кроликов, становятся ломанными и резкими, из-за монохромности все деревья кажутся засохшими и мрачными, а поля похожи на наморщенные лбы.
Сам Николай Тархов относился к своей графике исключительно как к рабочему материалу и никогда не заботился выставлять ее. Впрочем, он вообще мало заботился о своей популярности. После участия в громких выставках — персональной в 1906 году в галерее Воллара в Париже, ретроспективе русского искусства, устроенной Сергеем Дягилевым там же, персоналке 1910 года в Петербурге — он уехал во французскую глушь, в городок Орсэ. Его ничуть не заботило, что его картины видят только знакомые-художники, что он пишет только жену (одну и ту же, Тархов не Пикассо) и кроликов. Из раза в раз, снова и снова. Как показало время, ему действительно не о чем было беспокоиться — 20 повешенных в ряд "Кормлений" и "Снов", да еще в минималистическом и эстетском интерьере галереи "Наши художники", с музейной подсветкой и прочими прелестями заставляют собой любоваться. Правда, для начала надо сделать над собой некоторое усилие, но зато потом испытываешь еще и гордость от собственного эстетического чутья.