Non-fiction с Кирой Долининой
Татьяна Кондратьева, Владимир Саламатов. Имидж как точная наука. СПб: Амфора, 2006. В серии "Метросексуал"
Эта книга — из разряда тех, что редко появляются в этой колонке. Руководствам по тому, как найти свой имидж (чувствовать себя своим в чужой компании, руководить коллективом, не заводить романов с боссом, выжить в женском коллективе et cetera), нет числа, и большинство из них читаются так же легко, как и забываются. Учишься, как правило, все равно на своих ошибках. Или не учишься вовсе. Небольшая книжка "Амфоры" тоже легко читается, она смешна и смешлива, иронична и проста. За "точную науку" в ней отвечают Жак Лакан, Ролан Барт, Умберто Эко и подобные им мастера онаучивать самый что ни на есть настоящий масскульт. За "жизнь" — случаи из этой самой жизни. Смесь немного варварская, но верная. Вроде бы слова о том, что всякая уважающая себя дама должна иметь сумку "Биркин", а золотой мощнецкий "Ролекс" по всем имиджевым параметрам безнадежно уступает стальному "Жагеру ле Культре", можно найти в любом приличном глянцевом журнале, но собранные под толстую обложку и снабженные мнениями великих умников они выглядят как-то убедительнее. Приличное пособие для начинающих и сомневающихся. А вот светским львам и львицам противопоказано — их "Я", о котором так печется Лакан, может быть потревожено: ведь никому не следует забывать, что "референтом собственного 'Я' является другой". И у этого другого могут быть совсем иные ценностные ориентиры.
Вера Проскурина. Мифы империи. Литература и власть в эпоху Екатерины II. М.: Новое литературное обозрение, 2006. В серии Historia Rossica.
Империя, имперская идеология и имперская мифология — вот центральные действующие лица этой книги. Историческая вроде бы книга (речь в ней идет о времени царствования Екатерины II) неожиданно оборачивается учебником самого что ни на есть современного пиара. И это нормально, утверждает автор монографии,— империя ведь осознает себя только в зеркале прошлого, грядущее господство над другими странами вырабатывается на еще старых картах, а господство над умами — с оглядкой и опорой на фантомы истории. Переписывание истории, перенесение столиц, переименование городов, адаптация старых титулов, эмблем, геральдики — все это плоть от плоти той самой имперской идеи, в которой столь поднаторела великая Екатерина. Вера Проскурина показательно ставит себя вне "новой истории" — она не склонна выискивать в произведениях искусства исторический контекст. Для нее важна трансформация образов классической мифологии в литературе (и идеологии) екатерининской России, в которой они приобретают порой совершенно уже парадоксальное звучание. Русские амазонки и миф об Астре, петербургский миф и политика монументов, щит Паллады, рождение Фелицы, радость Душеньки/Психеи — через эти образы проходит и сама Екатерина, и ее страна. Концом этой истории станет "Умирающая кокетка": опубликованная в 1793 году анонимная полубасня-полусказка, написанная, вероятно, Иваном Крыловым,— свидетель и участник десакрализации монарха. Новому же императору потребуются совсем другие мифы.
