Реакция на исчезновение союзного центра не заставила себя ждать. Республики, как и предполагал "Ъ" (см. N 34 (84)) побежали кто куда: Латвия, Литва и Эстония — уже заграница, Украина — почти, поглядывают на сторону и республики Средней Азии. Перспективы Союзного договора сделались туманными и предстоял, как минимум, длительный период новых согласований и утрясок, но было ясно, что с фактическим низвержением Горбачева и гибелью центра все или почти все зависит от позиции, которую займет Россия.
Руководство РСФСР, явно претендующее на то, чтобы занять место исчезнувшего руководства СССР, в дни после путча стало вести себя так, что нерусские республики могут еще пожалеть о Горбачеве: российские руководители пригрозили разбегающимся республикам территориальными урезками, те, в свою очередь, восприняли это как шантаж и вероломство. Соседи РСФСР видят в действиях российского руководства, с одной стороны, стремление учинить "экспорт бархатной революции" в другие республики, для чего Россия-экспортер вместо рухнувшей коммунистической империи может попытаться отстроить новую империю — на сей раз антикоммунистическую. А с другой стороны, они опасаются, что в создавшемся после гибели коммунизма идеологическом вакууме может расцвести "реставрационная идеология", то есть стремление, не мудрствуя лукаво, воссоздать разрушенную большевиками семьдесят лет назад Российскую Империю. Острый кризис пока что купирован, но серьезное недоверие к России может стать важным фактором межреспубликанских отношений.
Дальнейшая судьба бывшего Союза в большой степени зависит от того, удастся ли России разрядить созданную по вине ее руководства межреспубликанскую напряженность. Но после "пограничного кризиса" — даже если "детант" будет чрезвычайно успешным — трудно ожидать, что республики согласятся на нечто большее, чем предложенная президентом Казахстана Назарбаевым "мягкая конфедерация".
Перспективы Союза накануне открывающегося 2 сентября чрезвычайного Съезда народных депутатов СССР рассматривает парламентский обозреватель "Ъ" МАКСИМ СОКОЛОВ.
"Дюжина ножей в спину революции"
Полученное во время путча по каналам КГБ Литовской ССР и переданное руководству Литовской Республики сообщение, что в ночь на 21 августа готовится штурм Белого дома в Москве, Мариинского дворца в Ленинграде и ВС Литовской Республики в Вильнюсе, оказалось последней каплей: в эту ночь Латвия и Эстония объявили о своей независимости. Спустя полторы недели три прибалтийские страны уже принимают послов со всей Европы, сами охраняют свои границы и готовятся вступать в ООН.
Вакантное после ухода Литвы место enfant terrible теперь занимает Украина. Как сообщил корреспонденту "Ъ" депутат ВС СССР Сергей Рябченко, украинским парламентариям, точно так же, как и литовским, не нравится испытывать чувство бессилия, когда над зданием парламента барражируют советские военные вертолеты. Украина, поглядывавшая на запад и прежде, 24 августа провозгласила независимость, а за ней — Белоруссия, Молдавия и Азербайджан. Россия осталась наедине с мусульманскими республиками, которые, правда, тоже не прочь навострить лыжи, а консультации по Союзному договору — после того как Центр в любом его виде сделался откровенным пугалом — надо начинать едва ли не заново.
Стой, стрелять буду!
Сдержать бросившиеся наутек республики можно было либо пряником, либо кнутом. Российское руководство, de facto взявшее на себя роль руководства союзного, решительно предпочло второй метод. 26 августа пресс-секретарь президента РСФСР Павел Вощанов сделал официальное заявление, предупреждавшее о возможности пересмотра границ России и тех республик (исключая Литву, Латвию и Эстонию), которые не подпишут Союзный договор. Заявление, предполагавшее возобновление российских претензий на Северный Казахстан, Крым и часть Левобережной Украины, т. е. на геополитически и экономически важные территории двух сопредельных республик, вызвало у руководителей Казахстана и Украины крайне болезненную реакцию: они восприняли его как недопустимый шантаж. В Киеве митинговали, а обыкновенно сдержанный Назарбаев телеграфировал Ельцину, что "в Казахстане начал набирать силу общественный протест с непредсказуемыми последствиями".
Раздражение Кравчука и Назарбаева объясняется тем, что кроме шантажа они усмотрели в демарше Ельцина и грубое вероломство. Всего за десять дней до пограничного демарша, 17 августа, в Алма-Ате Ельцин категорически осудил планы группы "Союз" пересмотреть российско-казахстанскую границу и — что касается Украины — на веки вечные отрекся от претензий на Крым. Существенно, что принцип нерушимости границ Ельцин объявлял безусловным и никак не связывал его с Союзным договором — "если перекраивать границы, конца этому не будет, будет вражда и кровь". А поскольку Ельцин не дезавуировал этого своего заявления от 17 августа, его бывшие коллеги по ново-огаревским пикникам вправе предположить, что отныне "вражда и кровь" Бориса Николаевича уже не пугают. В России начались разговоры об "исконных российских территориях" и неправильно проведенных "ленинско-сталинских" границах. Историки карабахского и юго-осетинского конфликтов могут заметить, что и там все начиналось с разговоров об "исконных территориях".
Таким образом, отдача получилась довольно резкой, и российское руководство, очевидно, чувствуя, что заварило хорошую кашу, начало вести себя несколько менее напористо. Вице-президент Руцкой, заявивший в интервью газете "Россия", что "как гражданин" он "возмущен стремлением Украины отделиться", сумел преодолеть свое возмущение и с 28 по 30 августа проводил время в челночных разъездах между Киевом и Алма-Атой. В обеих столицах он подписал сходные по содержанию совместные коммюнике, содержащие подтверждение подписанных ранее двусторонних договоров и тем самым фактически дезавуирующие российский демарш по поводу границ.
Договоры России с Украиной от 19 ноября 1990 года и с Казахстаном от 21 ноября 1990 года содержат типовые статьи, обязующие высокие договаривающиеся стороны уважать территориальную целостность друг друга.
Тем не менее, пока преодолевший свое возмущение Руцкой смягчал последствия демаршей своего патрона, сам патрон готовил ему новые заботы. 28 августа Ельцин на встрече с зарубежными соотечественниками подтвердил свое смелое отношение к границам, причем когда наиболее энергичные соотечественники потребовали осуществить территориальные прирезки также и за счет прибалтийских стран, президент России отвечал на такие предложения в духе "поживем — увидим". А 29-го он вылетел в Латвию для того, якобы, чтобы притормозить чрезмерно быстрый, по его мнению, процесс передачи союзной собственности в руки Латвийской Республики. Московский же мэр Гавриил Попов продолжал развивать претензии к Украине: выступая 27 августа по ТВ и 28-го перед репортерами в Берлине, он предложил отрезать от Украины кроме Крыма и части Левобережья еще и Одесскую область с Приднестровьем. 30 августа, покуда все ждали, что Ельцин сделает своего пресс-секретаря Вощанова козлом отпущения за скандал и примирится тем самым с соседями, "Известия" опубликовали статью секретаря Конституционной комиссии РСФСР Олега Румянцева, где позиция соседей России характеризовалась словами подстрекать к так называемой независимости, всадить нож в спину победившей российской демократии". Так что, похоже, романтика светловского героя — "я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать" — и посейчас живет в сердцах российских демократов.
"Откуда у парня испанская грусть?"
В попытках объяснить, отчего российское руководство действует столь неуклюже, заставляя бегущие из Союза республики бежать еще шибче, выдвигаются различные версии.
Нельзя исключить, что решительность российских лидеров связана с практически нулевым дипломатическим опытом: Союз разваливается с такой скоростью, что лидеры республик еще не успели осознать необходимость соблюдения минимальных норм межгосударственных отношений — в частности, той, что жесткие аргументы, допустимые при конфиденциальных переговорах, вовсе неприемлемы в качестве публичной демагогии. Как говорят в кулуарах ВС СССР, "Борис Николаевич никак не слезет с танка". Возможно и то, что российские руководители боятся нарастающей ориентализации Союза: с уходом Украины и Белоруссии они остаются vis-a-vis с множеством мусульманских республик, а Россия возвращается в границы XVII века. Однако наблюдение за политическими тенденциями конца августа заставляет предположить и другое, менее снисходительное объяснение.
Гибель коммунистической империи создает как идеологический вакуум, так и немедленные попытки этот вакуум заполнить. Если исключить осуждаемую российскими руководителями "так называемую независимость" республик, остаются только два заполнителя.
Идеал "антикоммунистической империи" был провозглашен Анатолием Собчаком. Выступая 26 августа на сессии ВС СССР, он предложил сперва в рамках единого государства "снять пудовые гири с ног страны" и ликвидировать "пережитки коммунистических структур", а затем уже думать о независимости. В известном смысле публике вновь предлагается концепция "экспорта революции", только на сей раз не коммунистической, но антикоммунистической, что, впрочем, не делает концепцию привлекательной для соседей России, которых уже неоднократно — под самыми разными идеологическими соусами — "великая Русь" загоняла в рай дубиной.
К идеалу Российской Империи, возрождаемой после семидесятичетырехлетней большевистской порухи, похоже, склоняется сам Ельцин. В момент, когда и общественность страны, и союзные депутаты ждали от него публичных объяснений по поводу пограничного демарша, он предпочел излагать свои воззрения по поводу российских границ, двуглавого орла и возрождения России зарубежным соотечественникам, большинство из которых принадлежит к потомкам первой, послереволюционной волны эмиграции и обладает весьма фантастическими представлениями о России нынешней. Такой нарочитый выбор аудитории, отношение которой к идее реставрировать дореволюционную Россию было заведомо благосклонным, может отчасти свидетельствовать об устремлениях хозяина Белого дома. Замечательно и то, что в кругах "союзников" происходит быстрая смена вех: пограничным демаршем крайне довольны лидеры российского филиала группы "Союз" — депутатской группы "Россия" — во главе с бывшим ельцинским антагонистом Сергеем Бабуриным. Они выразили поддержку его решению, как "давно назревшему, исторически справедливому и политически реалистичному". Бабурин и его сподвижники призвали даже к денонсации договора с Украиной, причем Белый дом хранит по этому поводу молчание и никак не спешит отмежевываться от нежданных друзей. 22 августа на листовках с грифом газеты "Политика" (орган группы "Союз") в окрестностях Белого дома было расклеено воззвание: "Коммунизм мертв!.. Мы движемся от красного знамени к Двуглавому орлу. Герои Белой России не зря проливали свою кровь".
С Двуглавым орлом все понятно. А как все же с Союзом?
Отмежевание, возможно, все же последует, но пока что российское руководство посеяло чрезвычайное недоверие к себе у возможных участников будущей конфедерации, и если российские лидеры не предпримут экстраординарных шагов по отмыванию своей репутации, обустройство будущего Союза окажется сопряжено с чрезвычайными трудностями: за неделю Ельцин сумел посеять едва ли не больше подозрений, чем Горбачев за шесть лет.
В таких условиях единственный серьезный шанс спасти Союз дает формула, предложенная президентом Казахстана Назарбаевым — "N+0". Существенным в концепции Назарбаева является защищенность республик не только от почти незаметного союзного центра ("никакого союзного Кабинета министров, никакого союзного парламента, ничего, кроме договорных отношений, в которые вступают республики"), но и от соседей по Союзу ("Казахстан никогда не будет подбрюшьем ни одного региона и никогда не будет ни для кого младшим братом"). Назарбаев всячески подчеркивал, что это его последнее слово — "не мыслю себе других оснований, на которых Казахстан вступит в союз" — и показал, что это не пустые слова, заняв крайне жесткую позицию в пограничном кризисе. Геополитически Казахстан — мост к Средней Азии, и только от Назарбаева зависит, пускать Россию на этот мост или не пускать. Поэтому — и то лишь при условии, что Россия постарается рассеять все подозрения в отношении ее гегемонистских замыслов — единственным реальным вариантом будущего союза сейчас представляется назарбаевская "мягкая конфедерация".