У каждой эпохи свои титаны и титанчики, в том числе и у той короткой, малоприметной и эфемерной, которую сейчас называют "эпохой застоя". Среди живописцев-семидесятников есть несколько культовых фигур, и одна из них — москвич Владимир Брайнин. Москвич в данном случае принципиальное определение. Первая и главная тема его живописи — непарадные уголки столицы нашей родины, написанные с тщательно определенными долями чувствительности и мистики.
Его картины стали известны зрителям со второй половины семидесятых, когда еще существовало понятие "левый МОСХ" — добротная живопись так называемой "московской школы", слегка приправленная пряностью недозволенности, вполне уже, впрочем, дозволенной. Как благодушный от старости дедушка засыпает в своем кресле со словами "Пущай молодежь веселится!", так и усталая советская власть закрывала глаза на умеренные игры художников. В силу своего темперамента левый МОСХ веселился вполне благопристойно.
Считается, что Брайнин свои очаровательные ведуты приправлял сюрреализмом: то рыбы выйдут на вечернюю прогулку, то кариатида подмигнет зрителю из-под балкона — нестрашный и добрый "наш советский сюрреализм". За последние тридцать лет искусство Брайнина практически не претерпело изменений. Художник хорош как герой своего времени — хрестоматийный семидесятник. Эффектные кинематографические ракурсы, пестрые, но гармоничные краски во вкусе Утрилло, меланхолия и, конечно, примета времени — многозначительный и настойчивый подтекст, из-за которого живопись той эпохи кажется собранием иллюстраций к ненаписанным книгам или эскизов к несуществующим спектаклям. Это "сны" и "фантазии" — популярные жанры прогрессивного искусства семидесятых.
А живопись какая-то странная, как будто художник хочет возродить это забытое искусство, но не знает как — секрет утрачен. Впрочем, получается очень похоже (на фото — "Музей II", 2005 год). Владимир Брайнин не может особо пожаловаться на судьбу — его творческий путь с первых шагов был усыпан розами. Известность, выставки, работы в главных музеях страны, любовь зрителей и искусствоведов. Выставку в Новом Манеже можно назвать "очередной", ведь Брайнин — частый и желанный гость московских площадок.