Побывал Геннадий Йозефавичус
Полуостров Халкидики на севере Греции похож на мохнатую звериную лапу, загребающую воду Эгейского моря тремя своими когтями. Правый (если смотреть с материка) коготь лапы зовется Кассандрой, левый — Афоном, средний — Ситонией.
Налево, к монахам, я не попал. Надо было заранее выправлять себе какую-то специальную визу — такую, какую недавно получал православный паломник В. Путин, приезжавший помолиться в афонском Иверском монастыре. Говорят, что визу эту получить не так уж и сложно, особенно если обладать возможностями православного паломника. Надо просто выучиться ждать, запастись рекомендациями уважаемых людей и связями в церковном отделе греческого МИДа и очень хотеть. В начале путешествия ни связей, ни знакомств, ни даже большого желания у меня не было, теперь — есть. Новый мой товарищ обещал в следующий раз помочь.
Однако по порядку.
Попасть на Халкидики просто — долетел до Салоников, а от местного аэропорта уже на машине. Час езды, иногда чуть больше. Можно, конечно, и из Афин прокатиться: вдоль моря день дороги на прокатном автомобиле. Я выбрал второй путь, тот, что подлиннее,— через родину кентавров Пилион, мимо Олимпа, с заездом в деревеньки, с вдумчивым изучением ассортимента гончарных лавок и меню придорожных таверн. Хотелось привыкнуть к Греции, понюхать ее, что ли. На Пилионе, горе-полуострове, вдоволь наездившись по серпантину, я спросил ночлегу в первой попавшейся деревне Визица и был неожиданно вознагражден хорошей комнатой и роскошной ванной в маленькой гостинице и отменной бараниной в простой харчевне.
Наутро, останавливаясь у старых церквей (двери которых никогда не закрываются на замок, только привязываются веревочным бантиком, защищающим от коз и ветра), я вернулся на трассу и снова поехал на север. Справа лежало море, слева высились горы Олимпа, и километрах в пятидесяти от Салоников на дороге впервые появился знак, указывающий путь на Халкидики в объезд города. Туда я и свернул. После ночи, проведенной в деревне, врезаться в шум, смог и сумасшествие Салоников совсем не хотелось.
Аккуратно обойдя город с запада, я миновал первый коготь Халкидиков, ту самую Кассандру, что поправее, и поехал на Ситонию, где мне предстояло найти деревню под названием Метаморфозы. Именно после нее средний коготь начинает царапать зеркало моря. И именно здесь, на берегу собственной бухточки, примостился отель, где мне предстояло провести несколько дней. Признаться, про Danai Beach Resort я почти ничего не знал. То есть знал, что он ни в какие сети не входит, что нормального собственного интернет-сайта у него нет, что зато есть у него прекрасный пляж и что забронирован у меня в этом отеле номер с бассейном и видом на море. Еще я знал имя и фамилию генерального директора, с которым завязал переписку, пытаясь забронировать комнату, и у этого самого генерального директора оказалось весьма забавное имя — Кимон. Фамилия Кимона показалась мне еще более примечательной — Рифеншталь, как у знаменитой немки Лени Рифеншталь, снявшей "Триумф воли" и "Олимпию" и до ста своих лет, до недавней смерти нырявшей с аквалангом и камерой на какие-то невероятные глубины.
Первое, что я увидел в холле Danai, были как раз таки фотографии самой Лени и кадры из ее фильмов. Нет, вру. Первыми были два пса, два джек-рассела. Немолодые, очень энергичные, весьма уверенные в себе собачки просеменили мимо с независимыми выражениями на лицах, даже не удостоив меня обнюхиванием и вообще хоть каким-то интересом. Было понятно, что именно псы — хозяева того дома, куда я пожаловал.
Потом были фотографии в холле и объяснение консьержа на сей счет. Оказывается, мой друг по переписке — племянник старухи Лени. Отец Кимона Отто — стопроцентный немец (собственно, брат режиссерши), мать Даная — не менее стопроцентная гречанка. Когда-то давно, влюбившись и женившись, Отто и Даная решили построить дом на Халкидиках. Нашли кусок пляжа, возвели дом и, как это часто бывает, решили, что любовь к недвижимости и к Эгейскому морю надо превратить в коммерческое предприятие. Так появился второй дом, гостевой, потом — ресторан, бассейн, еще пара двух-трехэтажных домов и полдюжины вилл, и семейное гнездо стало отелем, получившим имя самой Данаи. Со всего света Отто и Даная натаскали в имение у деревни Метаморфозы всякого скарбу — антикварных кресел, современных скульптур, посуды, картинок, тряпочек, венецианских люстр, расставили все это, развесили и пустили гостей. И что бы вы думали? Гости полюбили сюда наведываться. Так ведь часто бывает: любимый ребенок вызывает симпатии у всех окружающих. Он румян, накормлен, чисто вымыт, весел, а если и не идеален, так кто же это замечает? Так и с Danai Beach. Ну, есть тут, чего можно исправить,— где-то интерьер подправить, что-то подкрасить, может, обслугу промуштровать, но, по мне, мелкие недостатки семейного отеля — его же, отеля, преимущества. Просто нет тут, в Danai Beach, глянцевости сетевого отеля, нет механического, уравнивающего все и всяк подхода.
Что же есть?
Есть 60 с небольшим номеров — от студий в двухэтажных корпусах до огромных вилл с садами и бассейнами, есть 3 ресторана — от греческого до гастрономического, всего на полдюжины столов. Есть бар — прямо на пляже, с люстрами муранского стекла, развевающимися шторами, диванами, с парижским диджеем по праздникам, с поднятым со дна моря антикварным шампанским Tsar Nicolay по цене автомобиля. Есть спа, один большой и много маленьких бассейнов, чего-то еще, чего я так и не увидел. В общем, вы же знаете — тут, в Греции, есть все. Главное — искреннее радушие, вкусная еда, вино и море. Чего ж еще надо?
Да, а с Кимоном, парнем лет тридцати пяти, мы подружились. Он ведь тоже не похож на присланного сверху управляющего, выученного в Швейцарии гостиничному делу. Он, по правде, и на простого директора-то не похож, тем более на генерального. Кимон напоминает нормального парня, сорвавшего по случаю пятницы галстук с шеи и ударившегося в загул. Только парень нормальный так выглядит в конце недели, а Кимон — каждый день. Как-то мы поехали с ним в соседнюю деревню, в Никити. Доехали, повернули прочь от моря, проехали сквозь строй старых домишек и стали взбираться в гору. Когда дорога совсем уже кончилась, мы бросили машину и дошли до самой макушки, с которой можно было рассмотреть и Кассандру, и Афон. Показав на афонский коготь, Кимон с уверенностью сказал:
— Туда тебе обязательно надо. Я все устрою. В следующий раз.
Потом мы зашли в белую церквушку, обустроенную прямо на вершине горы, и Кимон поставил свечку Богородице и перекрестился. Может, не обманет?