выставка архитектура
Закрылся главный российский архитектурный фестиваль "Арх-Москва". Осмысливая его итоги, ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН с трудом пытался справиться с собственной шизофренией.
Лучшим архитектором "Арх-Москвы" стал Юрий Григорян. Он получил звание "архитектор года", диплом второй степени за "лучший проект" (за жилой дом в Коробейниковом переулке) и диплом первой степени за лучшую архитектурную экспозицию. Все остальные победители "Арх-Москвы" на этом фоне побед в трех номинациях выглядят довольно бледно. Сергей Скуратов получил диплом первой степени "за лучший проект" (дом в Тессинском переулке), Юлия Бычкова — за лучшую некоммерческую экспозицию (серия фотографий зданий Ле Корбюзье), а компания "Дюпон" — за лучшую экспозицию в некоммерческой зоне.
Комментировать результаты можно в двух направлениях. Во-первых, заявить об их скандальности, ибо фавориты "Арх-Москвы" не получили ничего. Ни "Римский дом" Михаила Филиппова, ни "Помпейский дом" Михаила Белова, ни прекрасный дом Сергея Чобана в Петербурге, ни проекты Алексея Бавыкина, ни, с другой стороны, экспозиции иностранных звезд — Доминика Перро, Эрика ван Эгерата, Поля Андре, Нормана Фостера, Тома Мейна и Захи Хадид (три последних — притцкеровские лауреаты) — не привлекли никакого внимания жюри. Всех затмил Юрий Григорян.
Во-вторых, можно с ними согласиться. Действительно, на сегодняшний день Григорян — самый перспективный русский архитектор. После циркульного дома в Бутиковском переулке, который задал в 2003 году новый уровень застройки Остоженки, после победы в конкурсе на подмосковную "деревню роскоши" Mercury, где его предложение оказалось интереснее, чем идеи Херцога, Де Мерона и Филиппа Старка, он показал, что легко строит на уровне европейского стандарта модернистской роскоши. Одновременно с этим он — на той же "Арх-Москве" — выставил концептуальные проекты (самый интересный — застройка побережья в районе Ялты). В условиях непрекращающегося десять лет строительного бума наши архитекторы давным-давно забросили всякое концептуальное проектирование и живут на базе идей начала 90-х годов — Юрий Григорян едва ли не единственный из строящих архитекторов, кто позволяет себе роскошь чего-то искать. Остальные давно нашли.
Ситуация, когда, с одной стороны, ты с результатами совершенно согласен, а с другой — понимаешь их необъективность и даже скандальность, называется шизофренией. Возникает естественная потребность объяснить ее не своим собственным состоянием, а тем, что происходит вокруг.
Я бы сказал, что в нашей архитектуре как-то очень развит дух соревновательности. Так совсем не везде происходит. Вот, скажем, проходит где-нибудь выставка, на которой рядом выставлены Рембрандт и Рубенс, и тут нет никакой нужды выяснять, кто из них лучше. То есть, конечно, отдельные посетители могут про себя решить, что Рембрандт, пожалуй, в чем-то сильнее, а другие, наоборот, что Рубенс крупнее, но чтобы создавать специальную комиссию по данному вопросу, этого нет. У современных художников тут преемственность с предшественниками, и если один, скажем, принес в выставочный зал инсталляцию из полиэтиленовых соплей, а другой, напротив, из ржавых гвоздей, то обоим честь и слава, а вовсе не так, чтобы потом пришло жюри и вынесло вердикт, что сопли поавантажнее и вот дипломчик.
Не то в архитектуре. У нас существуют четыре ежегодные выставки — "Арх-Москва", "Зодчество", "Под крышей дома" и "Архип", и на каждой принято определять победителя. Многих архитекторов все считают людьми состоявшимися, вполне себя проявившими и вовсе не нуждающимися в дипломах, но они себя таковыми не считают. Они жаждут признания их заслуг со стороны жюри. Причем жюри должно быть неангажированным, а его неангажированность определяется тем, что члены жюри никак не включены в архитектурно-строительный процесс, то есть от них нигде и ничего не зависит. Русские архитекторы четыре раза в год с упоением ждут, кого из них назовут лучшим люди, мнением которых они в обычное время совершенно не интересуются и от которых никак не зависят. Премии, которые выдает жюри, либо безденежные, либо финансово ничтожные по сравнению с гонорарами за проектирование. Внимания на победителей никто не обращает. Это не кино, где от победы в фестивале зависит прокат, не книги, где от премии зависит тираж,— здесь от победы ничего не зависит. Зато проигравшие искренне переживают, обижаются, подозревают тайные интриги и готовятся выиграть в будущем году.
Единственное, на что действительно влияет победа в "Арх-Москве", это то, что "архитектор года" получает право сделать персональную экспозицию на следующей "Арх-Москве". Что, вообще говоря, абсурдно. У "Арх-Москвы" есть кураторы. Традиционно считается, что какого художника выставлять — это прерогатива куратора, а иначе вообще непонятно, чем он занимается. Здесь получается, что кто бы ни стал куратором, выставлять ему придется Юрия Григоряна. Вероятно, в силу этого определить, кто же будет куратором выставки на следующий год, не удалось.
Мне кажется, что в таком устройстве художественного процесса есть какое-то тайное влияние стахановского движения. Архитекторы считают, что просто так выставляться неприлично, а надо трудовым квадратным метром доказать, что ты этого достоин. Я согласен с нынешними результатами "Арх-Москвы", но согласился бы и с другими. Ну, скажем, если бы "архитектором года" был признан не Юрий Григорян, а Сергей Скуратов, или Михаил Белов, или Михаил Филиппов, или Сергей Чобан. Напомню, что темой нынешней "Арх-Москвы" были "Звезды в архитектуре". Подразумевается, что каждый на ней выставившийся — звезда, и основной темой обсуждения было, чем же наши звезды отличаются от зарубежных и как бы это различие преодолеть. Я бы сказал, что господам архитекторам для начала стоило бы решить, они кто — звезды или ударники капиталистического труда, борющиеся за переходящий вымпел от профкома? Потому что это совсем разные вещи.