Правота поверх направлений

В Берлине на 81-м году жизни скончался Александр Кнайфель, композитор и мыслитель, чью роль в музыке XX–XXI веков еще предстоит оценить.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Не стало Александра Кнайфеля, одного из самых ярких композиторов музыкального авангарда, упрямо не желавшего вписываться в принятые стилевые направления и течения, всегда мылящего не «изнутри», а «поверх». В обозначенном самим автором как «Проявленный мир» списке его сочинений (их больше сотни) загадочный «пентаэдр» соседствует с «фугой глупости», «стриптиз-кабак» с «Песнью пресвятой Богородицы», а «Письмо Ленина членам ЦК» с «Молитвой Ефрема Сирина». В этих полюсах — стремление постичь все то, что окружает нас, то самое пушкинское «и внял я неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход».

В творчестве Кнайфеля словно предстает вся полнота творения: от мрачной бездны до ослепительного сияния небесных сфер, от движения маленькой букашки до шелеста ангельских крыльев.

Построенная на основе числовых и словесных рядов музыка, в которой математическая точность соседствует с удивительным наитием и уникальным мелодическим даром, властно захватывает в свою орбиту.

Оставленные композитором нотные тексты больше похожи на снабженные указаниями загадочные шифры и знаки, безошибочно направляющие в нужную сторону.

В 17 лет осознавший свое призвание Кнайфель вопреки ожиданиям окружающих (в России вообще многие нужные вещи происходят вопреки) оставляет виолончельный класс Мстислава Ростроповича, к которому поступил, с невероятным трудом победив в огромном конкурсе, и решительно вступает на стезю сочинительства. Этому обстоятельству даже не помешал полученный от московских профессоров «диагноз» по поводу принесенных на суд первых самостоятельных опусов — «нет предмета для оценки». Зато в Ленинградской консерватории Кнайфеля приняли, отнесшись к творчеству молодого автора со снисхождением, но не став при этом мешать ему следовать своему пути.

Написанная в качестве выпускной работы опера «Кентервильское привидение» по Оскару Уайльду с большим успехом шла в начале 70-х годов в консерваторском оперном театре, вызвав восторг даже у Галины Уствольской, обычно с большим скепсисом смотрящей в сторону своих коллег.

Сюита из «Кентервильского» была записана в начале 90-х годов Михаилом Юровским, а вот полностью эта опера так и не была возобновлена и еще ждет своего часа, как и ряд других произведений маэстро.

В 1979 году Кнайфель — единственный из ленинградцев — оказался в печально известной «хренниковской семерке», списке из семи молодых композиторов, чье творчество на съезде Союза композиторов СССР было подвергнуто суровой критике и фактически оказалось под негласным запретом. Зато практически в этом же году начался роман композитора с большим кино. Саундтрек к фильму «След росомахи» Георгия Кропачева поразил даже привыкших ко всяким необычным вещам киношников и превратился позже в отдельную сюиту «Айнана», прозвучавшую совсем недавно на Платоновском фестивале в Воронеже. А дальше было сотрудничество с Семеном Арановичем, музыка к лентам которого «Рафферти», «Торпедоносцы», «Противостояние» практически сразу ушла в народ. При этом игравшие в ленинградских клубах танго Кнайфеля джазисты вряд ли могли даже догадываться, что в это же время этот же автор сочиняет длинную медитативную вещь под названием «Ника» для 17 контрабасовых инструментов на тексты Гераклита, предназначенные для «безмолвного интонирования» исполнителями.

В конце 80-х—начале 90-х годов Кнайфель постоянно обращается к библейским и молитвенным текстам.

Прошедшая с участием Мстислава Ростроповича премьера «Восьмой главы», написанной на текст «Песнь песней», собрала в Вашингтонском кафедральном соборе практически все слои населения, от хиппи до конгрессменов. Благодаря Ростроповичу в 90-е годы и начале нулевых прошло несколько важных премьер Кнайфеля, в том числе и постановка в Амстердаме в 2001 году первой части его оперы «Алиса в Стране чудес», где по сути изобретается новый тип синтетического театра, свободного от привычной повествовательности, зато наполненного всяческими трансформациями и превращениями. Партитура «Алисы» настолько сложна своей многомерностью, что для ее адекватного воплощения в будущем, скорее всего, понадобятся уже ресурсы искусственного интеллекта. В своих находках мастер часто обгонял свое время, угадывая вещи, которые еще только произойдут, руководствуясь лишь наитием, чувством, что «так надо».

Как и все настоящие художники, Кнайфель никогда не замыкался в своей профессиональной области, устремляясь дальше и выше.

Его связь с религией (в 1996 году композитор осознанно принял крещение в православной церкви) всегда была шире внешней обрядовой стороны. Тексты древнего сирийского отшельника Исаака Сирина и жившего в XX веке митрополита Сурожского Антония (Блюма) стали для Кнайфеля духовными ориентирами, по которым он всегда сверял свой курс. В своих последних беседах и разговорах Кнайфель часто говорил о том, что настоящее искусство не может жить без радости и света. Слова Христа из Нагорной проповеди «радуйтесь и веселитесь» он воспринимал как прямое руководство к действию. Все те, кому посчастливилось общаться с Кнайфелем вживую, никогда не забудут его улыбку и заразительный смех. Сохраняя в себе умение по-детски радоваться и по-детски открыто воспринимать окружающий мир, композитор становился максимально серьезным и ответственным по отношению к тому, что касалось профессиональной сферы, остро реагируя на любую неискренность и фальшь. Та степень внутренней свободы, которой обладал Кнайфель, позволяла ему всегда смело идти вперед, «к новым берегам», и его открытия еще предстоит услышать и осмыслить. Время музыки Кнайфеля обязательно придет, и никакая тьма не сможет одолеть явленный через его творчество свет.

Георгий Ковалевский