премьера кино
На московские экраны вышла молодежная комедия "Она — мужчина" (She`s the Man), использующая пьесу Шекспира "Двенадцатая ночь" для иллюстрации гендерных проблем в американской школе: героиня мечтает играть в футбол, однако для этого ей приходится притвориться собственным братом. Немного отсылок к Шекспиру обнаружила в фильме ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Авторы сценария цитированием не злоупотребляют и свое знакомство с текстом литературного первоисточника обнаруживают в основном на уровне имен собственных. Действие картины, как и пьесы, происходит в Иллирии, только это название не города, а школы, в футбольную команду которой пытается протыриться героиня по имени Ви — сокращенное от Виолы. Брат ее, хотя и не является близнецом (что у Шекспира усугубляло путаницу), называется Себастьян, соседом по комнате, куда она подселяется в мужском обличье, оказывается нападающий Дюк (в смысле Герцог) Орсино, а его ближайшими корешками — хавбеки Тоби и Эндрю. Свидания учащиеся назначают в ресторане "Цезарио", а Мальволио — кличка ручного тарантула отрицательного персонажа, пытающегося разоблачить истинную бабью сущность поддельного "Себастьяна". Прямая цитата из "Двенадцатой ночи" мной была замечена только одна — тренер, которого играет известный фанат английского футбола Винни Джонс, перед каждой игрой для поднятия боевого духа игроков цитирует фальшивое письмо Оливии к Мальволио, которое ему подбросили насмешники в глумливых целях: "Одни родятся великими — другие приобретают величие, а иным его бросают". Хотя, конечно, шекспировское слово "greatness" в данном случае имеет скорее значение "крутизна", и именно ее авторам фильма отчетливо не хватает. Их литературные аллюзии вряд ли потрясут целевую молодежную аудиторию, а взрослые начитанные зрители скорее предпочтут посмотреть нормальный футбол, способный порадовать поистине шекспировскими страстями.
Впрочем, в фильме "Она — мужчина" не все так плохо, как может показаться по описанию. Исполнительница главной роли Аманда Байнс в форме девчачьей футбольной команды с первого взгляда производит скорее неприятное впечатление: какие-то у нее слишком близко посаженные злые глаза и слишком пухлые щеки. Зато потом, когда она смывает тушь, наклеивает бакенбарды и преображается в курносого взъерошенного пупса, от которого сходят с ума блондинки, через ее мальчиковое гримасничанье начинает каким-то образом просвечивать и женское обаяние. Заурядная девчонка превращается в сверхчеловека-андрогина, который в женском платье и на каблуках сохраняет брутальные пацанские ухватки, а в мужском — порочные элементы женской пластики и мимики. В принципе получается такой метросексуальный футболист типа Дэвида Бекхема, который упоминается в картине в довольно ироническом контексте — когда соседи по комнате находят в вещах замаскированной Виолы тампакс, она быстро находится, что вставляет его в ноздри, когда течет кровь, и будто бы сам Бекхем всегда поступает только так.
Выше этой точки гендерный юмор создателей картины не поднимается: среди прочего героине приходится симулировать адскую боль при попадании мяча в промежность и смотреть кошмарные сны, как она в розовых рюшечках вынуждена выйти на поле и сшибаться с потными мужиками, пытаясь прорваться к воротам. Сон этот обусловлен гардеробными разногласиями Виолы с мамой, одевающейся под Жаклин Кеннеди и мечтающей увидеть дочку в кринолинах на балу дебютанток. Однако та является на торжественный обед в джинсовой курточке, да и то лишь для того, чтобы с чавканьем обглодать куриную ногу и присоединиться к безобразной драке в женском туалете, по сравнению с которой меркнут любые силовые приемы на футбольном поле. В этот момент становится понятно, почему женский футбол не так распространен: это был бы чересчур кровавый вид спорта со слишком высоким процентом летальных исходов.