Бывает, что однотипные персонажи без всякой связи и логики в одночасье появляются в фильмах самых разных режиссеров. Недавно экран пережил нашествие слепых бойцов, по сравнению с которыми любой зрячий супермен был щенком. Теперь в громких фильмах "V — это вендетта" Джеймса Мактига или "Жести" Дениса Нейманда правят бал мстители в масках. В фильме Спайка Ли "Не пойман — не вор" (Inside Man, 2006, ****) целая толпа людей в масках врывается в банк на Манхэттене и берет в заложники полсотни человек, переодев их под угрозой жестоких избиений в такие же комбинезоны и маски, как у супостатов. Эти люди тоже своего рода мстители, но сначала кажутся просто бандой отморозков с непредсказуемыми реакциями и неочевидной, но железной логикой. Постепенно их поведение становится все более странным, а преступление, совершенное ими, совершенно бессмысленным, хотя и может претендовать на титул идеального. Впервые обратившись к чистому криминальному жанру, главный афро-американский режиссер продемонстрировал хватку, какая не снилась никому из эпигонов Тарантино. По сравнению с "Не пойман — не вор" "Обычные подозреваемые" — немудреная, да еще и сломанная игрушка. Суета вокруг банка перемежается модными флэш-форвардами, эпизодами из будущего, в которых копы допрашивают заложников, пытаясь выяснить, как, черт побери, налетчики исчезли словно сквозь землю провалились, но в фильме нет никакой невнятицы. И, что в наши дни — радикальный жест, Ли пренебрегает модным клиповым монтажом, не насилует зрительское зрение: фильм снят в человеческом, почти классическом ритме. Один эпизод наводит на бредовую мысль о близком знакомстве Ли с российским Интернетом. Прослушивающие банк копы слышат властные речи на незнакомом языке. Первая реакция, естественно: "проклятые русские, и до нас добрались". Но язык оказывается и не русским, и не польским, и не румынским, а, вы не поверите, албанским. Глумясь над ментами и зная, что их слушают, бандиты врубили по полной записи речей коммунистического диктатора Албании Энвера Ходжи. Для россиян очевидно, что прибыли они в Нью-Йорк прямо из Бобруйска, куда интернетовские "падонки" отправляют "животных" "учить албанский". Но, взявшись за триллер, Ли ничуть не изменил своим главным темам. Во-первых, "Не пойман — не вор" оказывается фильмом о нечистой совести Америки, о расизме. Во-вторых, фильмом об обожаемом режиссером Нью-Йорке, галактике рас и языков, которую он снимает, пожалуй, лучше, чем Вуди Аллен. Дорогого стоит сценка с сикхом-заложником, которого грабители выкинули из банка, а копы приняли за грабителя и от души помяли. Сикх наотрез отказывается давать показания, пока ему не вернут порванный тюрбан, и изливает на офицеров все, что думает об антитеррористической истерии, из-за которой даже на самолетах ему летать теперь не в кайф. Но главное, что его задело: кто-то из полицейских при задержании назвал его арабом. "Высокая сьерра" (High Sierra, 1941, ****) Рауля Уолша — первый фильм, в котором герой Хамфри Богарта стал кем-то большим, чем гнусным гангстером второго плана, хотя сюжет вполне стереотипен. Рой по прозвищу Бешеный Док готовится к налету на калифорнийский отель. Две женщины борются, сами о том не догадываясь, за его душу. Чистая Вельма, внучка случайно встреченных им на дороге стариков, которой он оплачивает операцию на хромой ноге. И роковая Мария, танцовщица из кабаре, гангстерская подружка, которая останется с Роем до самой его гибели в кольце полицейских. Ей Рой не сможет помочь. Уолш проявил вкус к жестоким насмешкам судьбы над героями: ветер унесет записку, в которой Рой снимал с Марии всякую ответственность за совершенные преступления. Современникам "Высокая сьерра" сразу же показалась очень странным, нет, не нуаром, этого слова тогда еще не знали, а гангстерским фильмом. Вместо притонов и закоулков Нью-Йорка действие разворачивалось на фоне эпических красот дикой природы. Уолш вытащил урбанистический жанр из его гетто, впустил на экран свежий воздух. А фигура Роя вырастала до трагических масштабов, чуть ли не предваряя такую же траекторию мелкого угонщика автомобилей Мишеля Пуакара из "На последнем дыхании" (1959) Жан-Люка Годара, кстати, поклонника Уолша. Рой ищет свободу, которую обретает, лишь изрешеченный полицейскими пулями. А Мария, подняв залитое слезами лицо к солнцу, несколько раз шепчет слово: "свободен". А Богарт в том же году сыграл главную и первую положительную в своей карьере роль в "Мальтийском соколе" Джона Хьюстона, сделавшем его звездой и королем нуара.
ВИДЕО С МИХАИЛОМ ТРОФИМЕНКОВЫМ
Бывает, что однотипные персонажи без всякой связи и логики в одночасье появляются в фильмах самых разных режиссеров. Недавно экран пережил нашествие слепых бойцов, по сравнению с которыми любой зрячий супермен был щенком. Теперь в громких фильмах "V — это вендетта" Джеймса Мактига или "Жести" Дениса Нейманда правят бал мстители в масках. В фильме Спайка Ли "Не пойман — не вор" (Inside Man, 2006, ****) целая толпа людей в масках врывается в банк на Манхэттене и берет в заложники полсотни человек, переодев их под угрозой жестоких избиений в такие же комбинезоны и маски, как у супостатов. Эти люди тоже своего рода мстители, но сначала кажутся просто бандой отморозков с непредсказуемыми реакциями и неочевидной, но железной логикой. Постепенно их поведение становится все более странным, а преступление, совершенное ими, совершенно бессмысленным, хотя и может претендовать на титул идеального. Впервые обратившись к чистому криминальному жанру, главный афро-американский режиссер продемонстрировал хватку, какая не снилась никому из эпигонов Тарантино. По сравнению с "Не пойман — не вор" "Обычные подозреваемые" — немудреная, да еще и сломанная игрушка. Суета вокруг банка перемежается модными флэш-форвардами, эпизодами из будущего, в которых копы допрашивают заложников, пытаясь выяснить, как, черт побери, налетчики исчезли словно сквозь землю провалились, но в фильме нет никакой невнятицы. И, что в наши дни — радикальный жест, Ли пренебрегает модным клиповым монтажом, не насилует зрительское зрение: фильм снят в человеческом, почти классическом ритме. Один эпизод наводит на бредовую мысль о близком знакомстве Ли с российским Интернетом. Прослушивающие банк копы слышат властные речи на незнакомом языке. Первая реакция, естественно: "проклятые русские, и до нас добрались". Но язык оказывается и не русским, и не польским, и не румынским, а, вы не поверите, албанским. Глумясь над ментами и зная, что их слушают, бандиты врубили по полной записи речей коммунистического диктатора Албании Энвера Ходжи. Для россиян очевидно, что прибыли они в Нью-Йорк прямо из Бобруйска, куда интернетовские "падонки" отправляют "животных" "учить албанский". Но, взявшись за триллер, Ли ничуть не изменил своим главным темам. Во-первых, "Не пойман — не вор" оказывается фильмом о нечистой совести Америки, о расизме. Во-вторых, фильмом об обожаемом режиссером Нью-Йорке, галактике рас и языков, которую он снимает, пожалуй, лучше, чем Вуди Аллен. Дорогого стоит сценка с сикхом-заложником, которого грабители выкинули из банка, а копы приняли за грабителя и от души помяли. Сикх наотрез отказывается давать показания, пока ему не вернут порванный тюрбан, и изливает на офицеров все, что думает об антитеррористической истерии, из-за которой даже на самолетах ему летать теперь не в кайф. Но главное, что его задело: кто-то из полицейских при задержании назвал его арабом. "Высокая сьерра" (High Sierra, 1941, ****) Рауля Уолша — первый фильм, в котором герой Хамфри Богарта стал кем-то большим, чем гнусным гангстером второго плана, хотя сюжет вполне стереотипен. Рой по прозвищу Бешеный Док готовится к налету на калифорнийский отель. Две женщины борются, сами о том не догадываясь, за его душу. Чистая Вельма, внучка случайно встреченных им на дороге стариков, которой он оплачивает операцию на хромой ноге. И роковая Мария, танцовщица из кабаре, гангстерская подружка, которая останется с Роем до самой его гибели в кольце полицейских. Ей Рой не сможет помочь. Уолш проявил вкус к жестоким насмешкам судьбы над героями: ветер унесет записку, в которой Рой снимал с Марии всякую ответственность за совершенные преступления. Современникам "Высокая сьерра" сразу же показалась очень странным, нет, не нуаром, этого слова тогда еще не знали, а гангстерским фильмом. Вместо притонов и закоулков Нью-Йорка действие разворачивалось на фоне эпических красот дикой природы. Уолш вытащил урбанистический жанр из его гетто, впустил на экран свежий воздух. А фигура Роя вырастала до трагических масштабов, чуть ли не предваряя такую же траекторию мелкого угонщика автомобилей Мишеля Пуакара из "На последнем дыхании" (1959) Жан-Люка Годара, кстати, поклонника Уолша. Рой ищет свободу, которую обретает, лишь изрешеченный полицейскими пулями. А Мария, подняв залитое слезами лицо к солнцу, несколько раз шепчет слово: "свободен". А Богарт в том же году сыграл главную и первую положительную в своей карьере роль в "Мальтийском соколе" Джона Хьюстона, сделавшем его звездой и королем нуара.