Отцы с Андреем Колесниковым

Маша и Ваня в детском саду проводили Степу, Витю, Сашу и Лешу в школу.

Машу при этом интересовал только Степа. Так, как провожала Маша Степу в школу, девушки провожают парней в армию.

Со Степой Машу связывают длительные и очень сложные отношения. В свое время, несколько месяцев назад (а надо понимать то, что не так давно начал понимать я: что день у них сейчас идет за год), он покорил ее сердце тем, что каждое утро стал приносить ей в детский сад угощение. Чаще всего это были конфеты. Маша относилась к этому очень серьезно. Она разговаривала об этом со мной. Нет, она не спрашивала, брать или не брать ей конфеты. Тут у нее никаких сомнений не было. Она спрашивала о том, что ее действительно волновало в тот момент больше всего.

— Папа,— спрашивала Маша,— как ты думаешь, он долго еще будет приносить мне угощение?

— Это зависит, Маша,— говорил я ей,— от того, как ты будешь себя вести.

— Я буду вести хорошо,— быстро говорила Маша.

— Да я не это имею в виду, Маша! Он должен понять, что конфеты — это еще не все.

— Как это? — удивлялась Маша.

Я уже и сам не знал, как выпутаться из этого разговора.

— Ну, он должен как-то беречь тебя в детском саду, защищать от кого-нибудь. Там есть от кого защищать?

— Конечно! — фыркала Маша.— От Вадика.

— А Вадик что делает?

Я уже готов был сам начать защищать ее от Вадика.

— Да он подходит ко мне, когда мы стоим со Степой,— кривилась Маша.— Он говорит, что хочет играть с нами.

— А вы что?

— А Степа его гоняет.

— Этого не надо, наверное, делать,— пробормотал я.

— Почему, папа? — спросила Маша.— Степа меня защищает. Папа, мы не о том говорим. Что мне сделать, чтобы Степа всегда носил мне конфеты? Сказать, что это еще не все?

Я машинально кивнул.

— Папа, все очень плохо,— сказала Маша через неделю.— Степа больше не носит мне конфет.

— Почему?

— Я сказала ему, что это еще не все. Он обиделся. Он теперь дружит с Вадиком.

— Ну, может, и к лучшему,— сказал я, проклиная себя за логику детского психолога, которую я так играючи, как мне казалось, применил в этом довольно трудном случае. Я был уверен, что это очень правильно: одним выстрелом воспитать что-то хорошее сразу и в Маше, и в Степе. В результате Маша осталась без конфет и без Степы.

Правда, потом, без моей помощи, их отношения как-то восстановились. Но это были уже совсем другие отношения. В них уже не было конфет. Он так и не стал носить их ей снова. Таким образом, отношения, пройдя за несколько недель очень длинный путь, стали просто дружескими. При этом Степа все-таки показывал себя рыцарем. Так, он отбирал для Маши игрушки у других детей.

И вот теперь им предстояло расстаться. Как говорится, они еще не подозревали, что насовсем. Вряд ли, если говорить честно, судьба еще когда-нибудь сведет двух этих людей. То есть мне кажется, что Маша будет ходить в другую школу.

Ну что же, в момент прощания их чувства вспыхнули с новой силой. Нет, Маша ничего не обещала Степе. И он не сказал ей, что будет ждать ее. И она не сказала, что найдет его, обязательно найдет.

Нет, Маша сказала ему:

— Мне безразлично, что ты уходишь.

И выдала себя тем самым, конечно, с головой.

К этому времени на утреннике младшие дети пели старшим песни на русском и даже на английском языке (я этому очень удивился, потому что за пару лет, что Маша учит английский,— а это происходит два раза в неделю,— я впервые увидел результат, хоть и сомнительный, этого бесконечного и казавшегося мне абсолютно бессмысленным процесса), а также танцевали для них.

Ваня прочитал призывникам злое стихотворение:

С нами редко вы играли,

Малышами называли,

Иногда нас обижали,

Нам игрушек не давали.

С помощью воспитательницы, давшей ему этот стишок, он свел счеты сразу со всеми.

Потом им дарили подарки: "Сертификат соответствия" в рамочке, в котором было написано, что они закончили детский сад, можно сказать, с отличием, и книжку "Королева Черного замка". У Вани сдали нервы от того, что он остался без подарка, и он разрыдался.

А Маша стояла недалеко от Степы и всем своим видом демонстрировала, что ей безразлично. Хотя, подозреваю, ей тоже хотелось разрыдаться.

Тогда великодушный Степа сам подошел к ней и рассказал, что, когда он носил ей подарки, у него были проблемы с папой. Папа запрещал ему это делать. Папе, наверное, надоело, что у него все тащат из дома и ничего не тащат в дом. Остается только предполагать, на какие хитрости приходилось пускаться Степе, чтобы каждое утро уходить в детский сад с конфетами. А она этого не ценила.

Примерно он это ей и сказал.

Она сама мне это вечером рассказала.

— А ты что ему ответила, Маша? — с тревогой спросил я.

Я к этому моменту уже твердо решил не вмешиваться в эти отношения. Один раз я уже наломал дров. Все, достаточно. Больше никогда постараюсь этого не делать. Никогда.

— Я сказала ему, что он безобразно со мной дружил.

— Почему?! — простонал я.

— Потому что он ни разу не поцеловал меня.

— Что?! — переспросил я.— Ты так ему сказала?

— Ну да,— пожала она плечами.— Папа, он так покраснел!

— И?

— И он убежал в раздевалку! И больше не вышел!

Прошло несколько дней. Я отводил Машу с Ваней в детский сад. Маша шла, как обычно, далеко впереди с коляской для бэби-бона. Сам бэби-бон, девочка Катя, получающая поистине спартанское воспитание, лежал в коляске.

— Маша! — услышал я отчаянный детский крик.

Мы обернулись. Нас догонял мальчик. Сзади шла его мама. Ее чувства выдавала ее недовольная походка.

— Привет! — крикнул мальчик.— О, Маша, ты с коляской! Давай я тебе помогу!

— Давай,— холодно сказала Маша.— Только осторожней. Катя спит.

— Я очень осторожно,— тихо сказал мальчик и в самом деле очень осторожно повез коляску.

Маша несколько десятком метров шла с ним рядом, что-то обдумывая.

— А ты возьмешь меня замуж с Катей? — спросила она наконец этого мальчика.

— Конечно,— не раздумывая, ответил мальчик.— Будем жить хорошо. Только я не знаю, как его кормить.

— Ее. Тебе и не надо, кормить Катю буду я. Ты будешь писать заметки и будешь приносить нам деньги. А я сама на них буду покупать все, что нужно.

Мальчик кивнул.

Я даже не удивился, что Маша в курсе, что замуж с Катей выйти труднее, чем без Кати. Я потом выяснил у ее мамы, откуда она об этом знает. Они, оказывается, давно смотрят вместе сериал "Не родись красивой". Но я был ошарашен тем, как быстро они обо всем договорились, начав буквально с нуля.

— Это был Степа? — спросил я Машу вечером.

Я подумал, что хотя Степу и проводили в школу, он до лета еще все-таки походит в детский сад, если он, конечно, здравомыслящий человек.

— Какой Степа? — удивилась она.

— Который коляску с Катей вез в детский сад утром.

— Утром? — уточнила она, и я понял, что вечером коляску из детского сада мог везти кто-нибудь еще.

— Утром, утром.

— А-а! — рассмеялась она.— Нет, папа, это Никита.

— Какой Никита?

— Хороший парень.

— Я его тоже знаю! — крикнул Ваня.— Хороший парень!

Я этому тоже не удивился, потому что им уже несколько дней нравится произносить эти слова: "Хор-р-оший парень!"

— А раньше ты с ним дружила?

— Нет, папа, что ты! Бог с тобой!

Это было еще одно новое любимое словосочетание.

— А почему он раньше не подходил?

— Он Степы боялся.

— А, понял. Теперь ему бояться некого.

— Ну конечно, папа,— вздохнула Маша.— Он просто дождался своей очереди.