Как в лучших залах Парижа

"Шедевры Музея Орсе" в Третьяковке

выставка живопись

В Государственной Третьяковской галерее (на Крымском Валу) открылась выставка "Шедевры Музея Орсе", проходящая в рамках проекта "Музеи мира поздравляют Третьяковскую галерею", посвященного 150-летию Третьяковки. О том, что связывает поздравителя и адресата поздравления, рассуждает ИРИНА Ъ-КУЛИК.

Парижский Музей Орсе, основанный в 1978 году и расположившийся в здании грандиозного вокзала, построенного в 1900 году к Всемирной парижской выставке, в обиходе часто называют музеем импрессионистов. Точнее было бы говорить об Орсе как о музее не течения, но периода, а именно второй половины XIX--начала ХХ века, чья экспозиция охватывает самые разные направления и техники — не только живопись и скульптуру, но и фотографию. Орсе даже можно назвать музеем реализма — в той мере, в какой сама эта художественная идеология сложилась примерно в означенный период. И в этом смысле вполне закономерно, что именно Орсе первым поздравляет с юбилеем Третьяковку, также возникшую как музей реалистического искусства. Но реализм французский и реализм отечественный — совершенно разного порядка.

Выстроенная в хронологическом порядке экспозиция "Шедевры Музея Орсе" начинается не с главных хитов вроде "Балкона" Эдуара Мане, "Танца в деревне" Ренуара, "Вокзала Сан-Лазар" Клода Моне, "Рыжей" Тулуз-Лотрека или "Звездной ночи" Ван Гога, а с произведений французских реалистов, которые даже по сюжетам вроде бы напрашиваются на аналогии с какими-нибудь передвижниками: "Пряха — овернская пастушка" Жана Франсуа Милле, "Жатва" Жана Франсуа Добиньи, "Циклевщики паркета" Гюстава Кайботта. Впрочем, стоит лишь чуть внимательнее всмотреться в эти полотна со столь бытописательскими названиями, чтобы почувствовать, что речь идет о реализме совсем иного, нежели отечественный, толка — не критическом, но оптическом: французские художники выбирают столь далекие от тогдашнего академического лоска сюжеты не ради социального пафоса, но просто в поисках незамыленной картинки. И не суть важно, что ею окажется якобы жанровая сцена или просто пейзаж вроде послегрозовой, осененной радугой "Весны" того же Милле. Самый радикальный из французских натуралистов — Гюстав Курбе представлен в Третьяковке вполне академическим по мизансцене "Источником" с обнаженной купальщицей, но по ее словно бы озябшему телу, как и по самой живописной поверхности, уже пробегает та дрожь, которая потом превратится в пресловутые мозаичные оптические эффекты импрессионизма.

На выставке "Шедевры Музея Орсе" вся история французской живописи второй половины XIX века предстает своего рода "историей глаза", прославлением самого физического акта видения, который — от реализма к импрессионизму — становится все более самодостаточным наслаждением вне зависимости от того, на что именно направлен взгляд художника. Иногда кажется, что сама идея разместить такую коллекцию живописи в здании бывшего вокзала Орсе кажется закономерной еще и потому, что перемещение по железной дороге и созерцание пейзажей, пролетающих за окном поезда на ранее невиданной скорости для людей позапрошлого столетия, также было невиданным оптическим экспериментом. Импрессионистская живопись и есть этот взгляд во все глаза и взахлеб, когда весь видимый мир внезапно оказывается неким феерическим зрелищем. Весьма примечательна в этом смысле изумительная картина Эдгара Дега "Оркестр Парижской оперы", где разместившиеся на первом плане оркестранты, в театральном представлении обычно сокрытые от глаз публики, написаны с умопостигаемой и литературной дотошностью натурализма, в то время как сама сцена в глубине картины полыхает почти нефигуративным калейдоскопом разноцветных балетных пачек.

Оптический, физиологический реализм видения в какой-то момент перестает нуждаться в видимой реальности. Начавшись с как бы натурализма, выставка продолжается полотнами, которые так или иначе оказываются визионерскими — будь то "Звездная ночь" Ван Гога, "Натюрморт с веером" Поля Гогена, символистская "Галатея" Гюстава Моро или удивительный "Портрет баронессы Робер де Домси" Одилона Редона, где за нарочито сухо прописанным женским профилем открывается совершенно абстрактный водоворот красок.

В Третьяковке, принимающей ныне "Шедевры Музея Орсе", несомненно, найдутся произведения, запечатлевшие сходные приключения глаза — хотя чистое наслаждение процессом зрения не то чтобы было в привычке у русских художников. Понять, что взгляд важнее предмета, на который он направлен, русским помогла только шоковая терапия авангарда.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...