премьера кино
Сегодня в московский прокат выходит "16 кварталов" (16 Blocks), второй за две недели фильм про нью-йоркскую полицию после криминального триллера "Не пойман — не вор" Спайка Ли. В отличие от него, 76-летний Ричард Доннер снял камерную драму о серьезных вещах, которые случаются с мужчинами. Особенно когда один — пожилой спивающийся полицейский, а другой — ценный свидетель, которого хотят убрать. Историю внезапно нахлынувшей мужской дружбы посмотрела ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Как и "Не пойман — не вор", "16 кварталов" не лишены циничного оттенка, но гораздо более скучны и пронизаны воспоминаниями о восьмидесятнической стилистике, когда полный сил Ричард Доннер снимал один за другим "Смертельное оружие". Последняя серия (1998 год) уже несла отпечаток режиссерской усталости, с тех пор продолжавшей прогрессировать. В "16 кварталах" эту вселенскую усталость олицетворяет Брюс Уиллис с поникшими усами и унылыми залысинами в роли средней руки детектива, в чьем служебном столе предательски звякают папки с делами.
Наследуя "Смертельному оружию", новый фильм Доннера играет на контрасте между участниками разноцветного мужского тандема: герою велят эскортировать в суд мелкого чернокожего уголовника (Мос Деф), который должен дать показания против коррумпированных полицейских, а по дороге тренируется в красноречии, исторгая нескончаемый поток рэперского бормотания. Пока афроамериканец ноет насчет хронического ущемления его прав, герой Уиллиса стоически молчит, хотя чувствуется, какого напряжения воли ему это стоит,— но он только знай себе платочком промокает лоб, на котором не то испарина выступила в припадке мизантропии, не то беспокойный пассажир слюной набрызгал.
В конце концов не выдержав, детектив бросает негра в машине и идет в свой любимый бар, чтобы заказать "как обычно" и еще взять на вынос. Однако бутылку приходится грохнуть о тротуар ввиду начавшейся перестрелки, по окончании которой парочка запирается в баре и ждет подкрепления. При этом негр ни на секунду не умолкает и продолжает пилить белого, как многолетняя жена: "Да зачем ты остановился, да когда ж ты перестанешь пить...". Тем не менее полицейский, не поддавшись на уговоры приехавших оборотней в погонах, мечтающих убрать свидетеля, убивает одного из своих коллег и с негром под мышкой пускается в бега.
Преодолевая кварталы, которые отделяют их от зала суда, герои карабкаются на крыши, спускаются в подвалы, стучатся в случайные квартиры, улепетывают через задние двери парикмахерских и угоняют автобус с заложниками. Такая в общем "Охота на пиранью", только не в тайге, а в каменных джунглях, да и герой Уиллиса с его усами больше похож на матерого сома, мечтающего об одном — спокойно лечь на дно и ждать своего логического конца. Почему он нянчится со своим бестолковым занудливым подопечным (тем более, как выясняется позже, что детектив сам принадлежит к тем коррупционерам, против которых негр будет свидетельствовать), невозможно объяснить иначе как непреодолимым отвращением к сослуживцам, доставшим его еще больше, чем говорливый дурачок, собравший в тюрьме тетрадку с вырезками кулинарных рецептов. С этой тетрадкой он пристает к полицейскому, обещая прислать ему свой лучший пирог на день рождения, к подворачивающимся по дороге детишкам, к которым он питает явную слабость, да и вообще коллекция сладкой выпечки символизирует его надежду на добродетельную жизнь, когда он выйдет на свободу, воссоединится со своей сестрой в Сиэтле и откроет кондитерскую.
По идее, героя Брюса Уиллиса, принципиально не верящего, что люди могут меняться к лучшему, в итоге должно просто вырвать, но он проносит свой крест до конца и вежливо благодарит наконец проникнувшегося к нему преступника: "Спасибо, дружок, но в мою жизнь пироги никак не вписываются, я слишком плохой парень и к тому же вообще не помню, когда у меня день рождения". И стойкость этого человека, продержавшегося все 16 кварталов, ни на секунду не поверив ни в свою правоту, ни в финальное торжество справедливости с праздничным фейерверком и клубничным тортом,— главное, что вызывает уважение в этом старомодном минималистичном фильме, изуродованном фальшивой добродетельной концовкой.