В галерее "Наши художники" открылась выставка "Русская абстракция во Франции середины ХХ века", на которой можно увидеть произведения четырех прославленных парижских живописцев русского происхождения — Андрея Ланского, Сергея Полякова, Никола де Сталя и Сергея Шаршуна. Редкой возможностью посмотреть этих художников воспользовалась ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Авторов, представленных в галерее на Рублевском шоссе, "нашими" можно назвать условно — того же де Сталя принято считать скорее французским художником. Да и сама абстракция, которой они занимались, исторически ближе не к русскому авангарду, а к западному искусству второй половины ХХ века. То есть не к супрематизму и конструктивизму с его нарочитой надличностностью и утопичностью, а к драматическому абстрактному экспрессионизму и лирической абстракции.
Переходным звеном между русским авангардом и европейским послевоенным искусством является разве что Сергей Шаршун. Он начал заниматься абстракцией гораздо раньше, нежели его соэкспоненты, обратившиеся к беспредметности только в конце 1930-х — начале 1940-х годов. Еще до эмиграции, в конце 1900-х, Шаршун успел приобщиться к московскому авангарду, пообщаться с Гончаровой и Ларионовым, а также с Алексеем Крученых. В Европе художник оказался в 1912 году, дезертировав из армии. В 1910-е годы Шаршун объявил себя в Париже "орнаментальным кубистом", в начале 1920-х он становится едва ли не единственным русским участником дадаистского движения, увлекается антропософией. Творчество Сергея Шаршуна отличается той видимой эклектикой, которая на самом деле является признаком очень последовательных, хотя и чреватых неожиданными виражами поисков. В "Наших художниках" можно увидеть композиции 1950-1970-х годов, посвященные Бетховену, Брамсу и Григу,— нечто среднее между символистскими светомузыкальными мистериями Чюрлениса и анимацией, в которую переводил классическую музыку современник Шаршуна прославленный немецкий аниматор Отто Фишингер. А с ними соседствует, например, отчетливо мистическое полотно 1955 года, посвященное "Метаморфозе" Кафки,— изображенная на нем форма напоминает не столько личинку, сколько мумию или плащаницу.
Самый драматический (и, наверное, самый прославленный) герой выставки — Никола де Сталь. Выходец из аристократической семьи, сын помощника коменданта Петропавловской крепости, он уехал из России в 1919 году (в возрасте пяти лет), рано потерял родителей и вырос в приемной семье в Брюсселе. В этом городе он и получил художественное образование. Никола де Сталь был подвержен депрессиям. В 1939 году он уничтожил большинство своих ранних работ. В 1955 году он, несмотря на вполне успешную карьеру, кончил жизнь самоубийством. В "Наших художниках" представлено всего шесть произведений де Сталя, созданных в 1946-1950-е годах. Три из этих сумрачных, напряженных, трудных работ носят дежурное название "Композиция", еще две называются "Басня" и "Куб". Но самым откровенным кажется название работы 1947 года "Западня" — в сущности, так могла бы называться любая из этих картин, на которых цвета и линии спутываются в некие мучительные лабиринты.
Эволюция Андрея Ланского представлена в "Наших художниках" как последовательное движение от фигуратива к абстракции. В Париже Андрей Ланской оказался в 1921 году (художник, воевавший добровольцем в Белой армии, добирался туда через Константинополь). В его работах 1920-х годов заметен тщательно усвоенный опыт французского модернизма — вангоговские и сезанновские пейзажи, матиссовские натюрморты. И только к началу 1940-х (под влиянием Пауля Клее и Василия Кандинского) эта фигуративная живопись начинает рассыпаться в абстрактную мозаику. Причем чем дольше художник занимался абстракцией, тем ярче, радостнее и обильнее становились цвета и романтичнее названия: "Желтое небо", "Таинственная звезда", "Мечтающее облако" и даже "Приключения душистого горошка".
Сергей Поляков стал абстракционистом в конце 1930-х годов, также не без влияния Кандинского, с которым он познакомился в 1937 году в Париже. До этого художник, эмигрировавший в Европу в начале 1920-х, успел поучиться во французских и английских академиях живописи, увлекался мастерами раннего Возрождения и искусством Египта, снимался в кино и играл на гитаре в парижских русских кабаре. Именно гитара долгое время была для него основным источником заработка. Настоящая слава художника пришла к нему только в начале 1950-х годов. Впрочем, в его живописи нет никакой гитарной надрывности. Полотна Полякова второй половины 1950-1960-х годов никак не вяжутся с его романтической биографией: это очень умиротворенная, разреженная, почти минималистская абстракция — большие плоскости, спокойные цвета. Излюбленные краски Полякова — красная, синяя, белая и серая — остаются чистыми, но их контраст никогда не становится открытым конфликтом и не нарушает безмятежной уравновешенности полотен.
Галерея "Наши художники", расположившаяся в поселке Борки на Рублевском шоссе, напоминает не столько галерею, сколько небольшой частный музей — едва ли не отечественную версию венецианской виллы Пегги Гуггенхайм. В экстравагантном трехэтажном доме, выстроенном архитектором Евгением Ассом, стены выставочных залов не белые, как это принято в галереях современного искусства, а цветные — как в классических музеях. Это интерьеры, приспособленные далеко не под любое искусство, а именно под то, которым всерьез занимается хозяйка "Наших художников" Наталья Курникова. Госпожа Курникова — поклонница классического модернизма и прежде всего художников русской диаспоры. При ее поддержке прошло несколько музейных выставок художников поколения, которое во Франции зовут "белыми русскими",— например, легендарной Маревны в Третьяковке. Большинство произведений на "Русской абстракции" взяты из частных собраний, что свидетельствует, ]что и в России наконец появились настоящие коллекционеры — знатоки модернизма.