Событие недели — "Первые на Луне" (2005) Алексея Федорченко, не только напомнившего, что производство игровых фильмов на Урале еще не умерло, но и получившего один из главных призов Венецианского фестиваля (14 апреля, "Первый канал", 23.40 ****). Правда, золото ему вручили с формулировкой "за лучший документальный фильм": жюри продемонстрировало недурное чувство юмора, подыграв режиссеру, сработавшему в эстетско-маргинальном жанре "фальсифицированной документалистики". Правила игры, установленные авторами, таковы. В 1938 году в Советском Союзе был запущен первый в истории пилотируемый космический корабль. Подготовка шла, само собой, в обстановке строжайшей секретности, под контролем НКВД. Среди кандидатов на роль "космонавта #1" были бравый красный командир-пограничник, отличник боевой и политической подготовки; скульптурная спортсменка, этакая ожившая "девушка с веслом"; лилипут из цирка, писавший стихи, от которых в памяти современников сохранилась одна нелепая строчка, и мечтавший о подвиге. Старт прошел успешно, но выйти на орбиту ракета не смогла. Грохнулась где-то в чилийских Андах — индейцы до сих пор с трепетом вспоминают падение огненной птицы. Но космонавт чудом уцелел, с отшибленной памятью побрел по миру, оказался в Монголии, где его и прибрала советская контрразведка. Хроника переплетается с постановочными вставками: невольно вспоминается Джон Кеннеди, пожимающий руку Форресту Гампу. Алексей Федорченко идеально спародировал то, что на современном российском телевидении именуется "документальными расследованиями" или "тайнами века": всякие там опыты по скрещиванию человека с обезьяной, якобы имевшие место в 1920-х годах, или оборона гитлеровской рейхсканцелярии полком тибетских монахов. Это даже не пародия, а приговор всем псевдодокументальным спекуляциям: получается, что подделать прошлое проще простого. Но это, так сказать, домашняя радость, понятная только российским зрителям. Международное же жюри, очевидно, восхитило как раз то, что создатели "Первых на Луне" швов между вымыслом и ретрореальностью не скрывают: они заметны невооруженным глазом. Алексей Федорченко работает с прошлым примерно так же, как Джордж Клуни в фильме "Доброй ночи и удачи". Грубо говоря, светотень, совсем как в старое доброе время, каждое мелькнувшее в "хронике" на секунду лицо кажется всплывшим именно из тех лет, а камера время от времени начинает двигаться так, как научилась двигаться только в 1960-х годах. И отбор в первый отряд космонавтов, конечно, обусловлен только эстетически: в него попадают символы, а не люди. Алексей Федорченко относится к советскому прошлому с деликатностью, не свойственной никому из российских режиссеров. Никаких истерик по поводу ГУЛАГа, хотя госбезопасность и ликвидирует после неудачного запуска тех, кто владел тайной, но стал не нужен. Но и никакого умиления империей. СССР в фильме — целостный эстетический феномен, страна, где в принципе было возможно все, если партия захочет. Самое странное, что именно такое аккуратное отношение — не к фактам, а к памяти, к духу эпохи — провоцирует на искренний вздох: "у нас была великая эпоха". "Гордецы" (Les orgueilleux, 1953) Ива Аллегре — экзотическая мелодрама, сюжет которой предложил Жан-Поль Сартр (18 апреля, "Культура", 11.00 **). Удивительно, что в голову великому философу не пришло чего-нибудь более оригинального. Жерар Филип играет спившегося по-черному француза-врача, погубившего собственную жену и осевшего в мексиканской дыре, где он оказывает медицинские услуги проституткам, а ради бутылки исполняет дикий клоунский танец перед туристами. Один из туристов умирает: это начало эпидемии. Под влиянием любви прекрасной вдовы Жорж берет себя в руки и вступает в борьбу с заразой. Деградировавший европеец в "третьем мире" — это распространенное киноклише. И Жерар Филип, несмотря на щетину и дегенеративную гримасу на лице во время танца, никакой не алкаш Жорж, а красавчик премьер, любимец Парижа, трепетно относящийся к своей внешности. Финал же фильма напоминает о том, что в начале 1950-х годов Сартр вполне положительно относился к эстетике соцреализма. Мелодрамой можно в принципе назвать и "Конец романа" (The End of the Affair, 1999) Нейла Джордана (18 апреля, "Первый канал", 1.10 ****). Вскоре после конца второй мировой войны герой-писатель берется проследить за женой знакомого, подозревающего ее в измене. На самом деле, расследует он собственное прошлое: Сара была его собственной любовницей, но разорвала связь без видимых причин. Любовные сцены в комнатах, стены которых дрожат от взрывов немецких бомб,— одни из лучших в современном кино. А разгадка разрыва, непредсказуемая и возвышенная, превращает "Конец романа" из мелодрамы в печальное и прекрасное эссе о любви, приносящей саму себя в жертву. "Человек с заснеженной реки" (The Man From the Snowy River, 1982) Джорджа Миллера снят на излете расцвета австралийского кино (14 апреля, "Первый канал", 1.50 **). Вестерн по-австралийски: история, как мальчик становится мужчиной. Перед этим ему предстоит потерять отца, раздавленного деревом, быть изгнанными горцами на равнину, получить в подарок от мудрого отшельника чудесного коня, стать бесстрашным наездником и влюбиться в дочь богатого землевладельца, своего работодателя. Самое забавное в фильме: герой узнает как страшную тайну то, что властный помещик и тот самый отшельник — родные братья, некогда не на жизнь, а на смерть повздорившие из-за женщины. Мог бы и раньше догадаться: сыграл-то их обоих один и тот же Кирк Дуглас.