фестиваль опера
В рамках "Золотой маски" на Малой сцене Театра Станиславского и Немировича-Данченко театр "Санкт-Петербург опера" показал "Травиату" Джузеппе Верди в постановке Юрия Александрова, выдвинутую на премию в трех номинациях — "Женская роль", "Спектакль" и "Режиссер". ВАРЯ Ъ-ТУРОВА удивилась, как этот спектакль вообще попал в конкурс.
Про театр "Санкт-Петербург опера" до нынешней "Маски" никто толком ничего не знал. Это и неудивительно — пока блещет Мариинка, другие питерские оперные театры имеют мало шансов выйти из сумрака. Другое дело, что имя режиссера Юрия Александрова известно каждому опероману: он ставил нашумевшую "Хованщину" в Большом. "Травиату" господин Александров предвосхитил в программке текстом собственного сочинения, в котором сообщалось, что его спектакль — это "попытка бегства от беспросветных будней, страшного бытия". С режиссером в данном случае легко спорить: чего-чего, а бегства в спектакле как раз и нет. Напротив, есть вырвиглазная "бытовуха", в которой Виолетта Валери, героиня романа Дюма-сына "Дама с камелиями" — не милая содержанка в белом кринолине и роскошном дворце, а дешевая уличная проститутка, образ которой с микроюбкой и белым париком "каре" явно цитирует образ героини Джулии Робертс из "Красотки". На этом, впрочем, цитаты не заканчиваются. Действие спектакля разворачивается на перекрестке с нарисованными как в "Догвилле" Ларса фон Триера пешеходным переходом, дорожной разметкой и витринами магазинов, из которых выходят герои оперы. Сцена оформлена художником Вячеславом Окуневым в соответствующих духу режиссуры серо-черных тонах.
На этой самой улице персонажи оперы будут, например, лапать Виолетту, натужно изображая разврат. Там Виолетта, выбравшая большое светлое чувство вместо брюликов, которыми одаривали ее клиенты, поймет всю силу и величественность собственного подвига и будет, страдая, кутаться в плащ от холодного ливня, который тоже против нее, как и весь мир. Там во втором акте Виолетта и Альфред будут играть счастье, видимо заключающееся для них (еще одна блистательная метафора господина Александрова) в наступившей солнечной погоде. И там же на неприветливой железной койке сиротка Виолетта в растянутом грязном свитере будет томиться и умирать.
Проблема спектакля не в вечной борьбе оперных консерваторов и радикалов. Дело не в том, что "Травиату" можно ставить лишь так, как это сделал, например, Франко Дзеффирелли, снявший в 1982 году свой знаменитый фильм. Просто мир, созданный Юрием Александровым и претендующий на эпатаж реализмом, по сути, остается таким же условным, пыльным и фальшивым, как и оперные штампы, которых Юрий Александров, надо полагать, боялся как огня. Не банальность ли, что на балу у Флоры глупые гости в пылу маскарада не замечают, что проститутка Виолетта вся в белом единственное светлое пятно в их жизни и отворачиваются от бедняжки? Да ладно бы "чернуха", в конце концов и в этом жанре есть свои шедевры, взять хотя бы "Интердевочку". Но режиссура спектакля настолько тривиальна, что это отразилось и на музыкальной составляющей. Трудно петь искренне, если все остальное, что ты должен делать на сцене, лишено этой самой искренности напрочь.
Номинантка на "Золотую маску" Юлия Птицына хоть и обладает перспективным сопрано, звучащим иногда красиво, но сам образ ее героини мешал ей сопереживать. Чуть лучше обстояло дело с ее партнером по сцене, исполнителем партии Альфреда — Дмитрием Головниным. Его тенору не хватало свободы, особенно это касалось верхов, но в целом певец и выглядел, и звучал обаятельней. Отец Альфреда Жорж Жермон в исполнении Алексея Пашиева выглядел ровесником собственного сына, отчего казался каким-то самозванцем, к тому же певец ощутимо занижал. Дирижер Михаил Виноградов не мог помочь певцам — оркестр сидел позади них. Впрочем, такая же расстановка в спектакле Мариинского театра "Путешествие в Реймс", кстати, спектакле-конкуренте "Травиаты" по всем номинациям не была помехой ни оркестру, ни солистам.
Впрочем, случился все-таки за спектакль один по-настоящему живой момент. Танцующие пасодобль на балу у Флоры гости случайно уронили в зал бутафорские бычьи рога. Рога эти упали аккурат к ногам председателя оперного жюри Владимира Васильева. Знаменитый танцовщик дождался последнего такта, сильной доли, и бросил рога обратно на сцену. В одном жесте было столько царственности и изящества, что вспомнился снова тот самый фильм Дзеффирелли, в котором Владимир Васильев, к слову, снимался и танцевал. И дело не столько в роскоши фильма, сколько в безнадежном ожидании какой-либо новой "Травиаты", способной не вызвать ассоциаций и сравнений с эталонной.