школа
В столичной галерее "Триптих" начала работу выставка "Встреча с маэстро" львовского художника Михаила Демцю. В оригинальной манере мастеру, наследующему традиции западноукраинской школы живописи, удалось объединить национальное с экзотическим.
О том, что работы Михаила Демцю прибыли в Киев из Львова, устроители выставки могли бы и не сообщать в приглашении. Каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с традициями львовской и закарпатской школ, совершенно очевидно, что Михаил Демцю — их прямой наследник. Если быть более точным, даже завершитель: художникам следующих поколений потребуется немало смелости, чтобы и после колористических фантазий Михаила Демцю серьезно относиться к многолетним цветовым экспериментам львовян и закарпатцев.
Картины, собранные на выставке (здесь в основном представлены работы нескольких последних лет), максимально полно характеризуют два ведущих жанра в творчестве художника. Михаил Демцю, вероятно, сам не смог бы точно определить, кто он в действительности — портретист, часто отвлекающийся на пейзажи, или пейзажист, который с удовольствием берется за портреты. В случае Михаила Демцю водораздел очевидным образом проходит не между жанрами, а между разными тематическими пластами. Так что на вопрос о том, кто он, автор ответил уже первыми работами, принесшими ему известность в конце 1980-х годов,— украинский по тематике и стилю художник, превративший национальную экзотику в художественную позицию. Которая, кстати, и помогла ему остаться собой, даже когда национальную тему существенно потеснили новые образы и впечатления.
Расширение традиционной тематики в новой экспозиции заметнее всего. В пейзажах Михаила Демцю теперь преобладают не отроги Карпат, не покосившиеся украинские избы, а французские и испанские гавани — гуцульская экзотика явно уступила место морской. На портретах скрипачи и виолончелисты встречаются чаще, чем деревенские жители в ярких плахтах и расшитых свитках. Стилистически, однако, никакой ощутимой разницы между Прикарпатьем и Бретанью, между музыкантами филармонического зала и теми, кто играет на трембите, в работах художника нет. Свое как экзотическое, чужое, увиденное со стороны (в живописной манере Михаила Демцю нельзя не разглядеть увлечение Ван Гогом), и чужое, о котором можно рассказать так же, как о своем, в новой экспозиции, наконец, уравнялись. Границы дома раздвинулись, вместив не только Карпаты и Крым, но и испанские городки, французские гавани и даже, кажется, фантастический Зурбаган Александра Грина. Хотя дом от этого не перестал быть домом — от соприкосновения с новыми реалиями только ярче и темпераментнее зазвучали краски, казалось бы, навеки прикрепленные к украинскому небу, избам и земле.
Грубая, сочная, с резкими масляными мазками, живопись Михаила Демцю, пожалуй, меньше всего годится для воспроизведения в репродукциях. Даже если игру цветов удастся сохранить, пропадет ощущение фактуры красок, сложного ландшафта, составляющего едва ли не главную прелесть этих работ. Рассматривать их "в профиль" — удовольствие ничуть не меньшее, чем следить за игрой цвета или отыскивать переклички между французским Ларионом и древним Киевом. Сгустки красок живут на картинах этого художника собственной жизнью, не подчиняясь общей логике сюжета. Вернее, именно они, эти цветовые молекулы, и переводят разговор о живописи на язык бесконечно малых величин. Таких же, как сиротливая изба на краю деревни, суденышко, заблудившееся на рейде, или хрупкая скрипка в руках маэстро.