преемственность
В пятницу в Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии состоялся очередной концерт из абонемента филармонического симфонического оркестра "100 лет Дмитрию Шостаковичу". Несмотря на название программы, главным событием вечера стала музыка Моцарта и джаз в исполнении известного австрийского пианиста Поля Гульды.
Приезд в Киев пианиста Поля Гульды объединил в один вечер представителей трех поколений ХХ века — рожденного в 1906-м Дмитрия Шостаковича; пианиста из так называемой новой венской фортепианной школы, родившегося в 1930-м, прожившего, как и Шостакович, 69 лет и умершего в 2000 году точно в день рождения Моцарта Фридриха Гульду; 45-летнего Поля Гульду, подражающего отцу в равном почитании классики и джаза, а также любой первоклассной музыки.
Великолепный пианист Поль Гульда от Шостаковича и Гульды-отца отличается и тем, что сам музыки не пишет, и тем, что отлично играет на кларнете. Впрочем, в нынешнем выступлении он скорее давил на семейную традицию. В открывающей Двадцатый фортепианный концерт Моцарта оркестровой экспозиции дирижера Николай Дядюра будто скальпелем отрезал тихие фрагменты от громких. Вступление Поля Гульды превратило динамичную драму в элегию, а медицинскую стерильность — в возвышенную чистоту. Не сумев после сольной каденции первой части одновременно вступить в репризу, в двух последующих частях Концерта пианист и оркестр все же пошли на сближение исполнительских манер.
После Концерта Моцарта Поль Гульда уже без сопровождения оркестра исполнил Вариации на тему "Light My Fire" Джима Моррисона, написанные Фридрихом Гульдой в 1970 году,— потрясающий джаз в форме моцартовских орнаментальных вариаций. Хороший русский язык пианиста, на котором он объявил оба биса — "Джазовый этюд" Гульды-старшего и Andante из Пятой сонаты соль мажор Моцарта, довел и без того счастливую публику до полного исступления. Днем позже, в субботу, Поль Гульда получил уже настоящую возможность реализовать на практике знание русского языка: о секретах мастерства и своем понимании классики и джаза пианист рассказывал на мастер-классах для студентов и аспирантов Национальной музыкальной академии.
Во втором отделении концерт сделал крутой поворот от русского языка австрийца к трагедии русской музыки времен Великой Отечественной войны. Пять масштабных частей Восьмой симфонии Дмитрия Шостаковича, впервые исполненной в Москве в октябре 1943-го, звучали как четыре длинных года войны и невеселая автобиография композитора одновременно. Вчитаться в смысл каждой фразы, услышать в Восьмой симфонии отголоски знаменитых тем из Седьмой "Ленинградской", проследить за всеми нюансами передачи микстами оркестровых тембров человеческих подлости и уродств — все это само по себе для Николая Дядюры оказалось более важным, чем доведение зала до состояния катарсиса. Аплодировать начали уже после второй части: для трагедии в восприятии 2006-го этого было бы вполне достаточно. Тем не менее оркестр еще практически полчаса продолжал тянуть публику за собой. После тихого финала зал аплодировал как никогда, но даже собственными криками восторга безысходность Восьмой симфонии Шостаковича ему перекричать так и не удалось.