театр
Театр им. Ивана Франко представил зрителям сентиментальную комедию Освальда Заградника "Соло для часов с боем". О философии неуспеха на премьере размышляла ЕЛЕНА РЫБАКОВА.
Драматурга из Словакии Освальда Заградника иногда называют дунайским Чеховым. Сравнение довольно условное — в пьесах словацкого автора хватает мелодраматизма и дидактики, чеховскому театру совсем не свойственных. И все же это сравнение не лишено оснований: герои невеселых комедий Освальда Заградника тоже страдают от своей бесприютности, иногда роняют бессмысленные реплики и отчаянно барахтаются в водоворотах пауз. А еще они совсем по-чеховски готовы бесконечно выяснять отношения с собственным прошлым.
Для любого театра на территории бывшего СССР взяться за "Соло для часов с боем" — затея рискованная. Слишком очевидно, что большая часть публики обязательно станет искать в героях сходство с персонажами телеспектакля, в 1970 году поставленного Олегом Ефремовым для мхатовских "стариков". В чью пользу окажется сравнение, тоже понятно: вряд ли кому-нибудь удастся сыграть пожилых чудаков, придуманных Освальдом Заградником, лучше, чем это сделали Ольга Андровская, Михаил Яншин и Алексей Грибов. Парадоксально, но замысел автора от такого сравнения только выигрывает — в спектакле о тотальном жизненном поражении никакой изъян героев не будет лишним.
Персонажи пьесы не просто маленькие люди, не сумевшие сменить профессию или должность (среди них есть бывший лифтер, рассыльный, часовщик, полицейский) на более престижную. Социальное для автора всего лишь метафора, ею можно воспользоваться, чтобы сказать об их главном унижении, унижении возрастом. Четверо стариков каждую пятницу устраивают домашние чаепития, но жалобы на молодежь и болезни, как ни странно, на этих встречах звучат нечасто. Гостям Франтишека Абеля просто требуется повод, чтобы сменить измятую пижаму на сюртук, достать из буфета праздничный сервиз и по-старомодному трогательно поухаживать за королевой этих собраний, состарившейся кокеткой госпожой Конти. От своего бесславного прошлого и слишком очевидного будущего им остается защищаться настоящим — идеальный способ даже на восьмом десятке сохранить достоинство и внушить другим уважение к собственным привычкам.
Это упоение сегодняшним днем в сценическом решении, предложенном постановщиком Александром Белозубом и сценографом Андреем Александровичем-Дочевским, заметно теряется. Все самое интересное в спектакле происходит за стенами квартиры Абеля — из глубины сцены доносятся мелодии шлягеров прошлых лет, вдоль полупрозрачного занавеса, которым пирующие старики отделены от окружающей их пустоты, с неумолимостью часового маятника расхаживает постовой. Приговор веселой компании вынесен с самого начала, и его полицейская вульгарность (недаром ангел смерти, постовой, наряжен в жандармский мундир) заранее обессмысливает дотошные приготовления к чаепитию, стихотворные спичи и любовное разглядывание подарков перед именинами госпожи Конти.
Обиднее всего, что актерам на авансцене действительно нечего противопоставить завораживающим движениям часового. Все, что по замыслу драматурга должно быть медленным, в спектакле оказывается просто скучным. Особенно трудно дается исполнителям мелодика пьесы, так что в итоге знаменитые паузы звучат как случайные пустоты между словами. Вдобавок героям Степана Олексенко (часовщик Райнер) и Алексея Петухова (рассыльный Хмелик) явно не хватает индивидуализирующих деталей. Самым убедительным в этой компании кажется Франтишек Абель Станислава Станкевича — неторопливые жесты, сутулая спина, шаркающая походка позволяют актеру выдержать внутренний ритм роли на протяжении всего спектакля. Который, кажется, окончательно убедил зрителей в том, что со стариками лучше не связываться.