премьера кино
На день раньше, чем в Америке, в России вышел "Основной инстинкт-2" — как и первый фильм, с Шарон Стоун в главной роли. Его зову поддался АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ, но остался неудовлетворенным.
Пока в процессе подготовки фильма, растянувшейся на годы, менялись режиссеры и исполнители мужской роли, Шарон Стоун росла и набирала сил для все более трудной творческой задачи. Сначала ей нужно было изобразить сорокалетнюю сексуальную харизматичку-маньячку, а обернулось дело все той же харизматичкой, но уже почти пятидесятилетней. Если учесть, что Майкла Дугласа, ее партнера по первому "Инстинкту", списали по возрасту, это нельзя не признать торжеством феминизма и омолаживающих технологий.
А вот еще один современный акцент сиквела. В первой же сцене, где Кэтрин Трэмел пытается, сидя за рулем своей спортивной машины, догнать оргазм на скорости 110 миль в час, важную роль играет палец сидящего рядом и напичканного наркотой мулата-футболиста: его, естественно, находят мертвым после аварии, а ей хоть бы хны. В другой ударной сцене Кэтрин вваливается в один из лондонских притонов, чтобы совокупиться с лицом экзотической национальности,— вскоре его найдут голым с удавкой на шее, и в полицейский протокол он попадет под именем Пэпович или что-то вроде этого.
В отличие от провинциального декаданса первого "Инстинкта", действие которого разыгрывалось в Сан-Франциско, здесь наведен крупный план на пороки мультиэтнического мегаполиса, натуру для которого нашли в Лондоне — городе XXI века. Именно здесь решили разыграть новую серию похождений неуемной детективщицы, для которой риск стал наркотиком, человеческие жизни — предметом манипуляции, а секс и даже пресловутый оргазм — ее средством. Оргазмов много, а смерть одна. Кэтрин больше всего возбуждает момент, следующий за смертью: "Тело еще теплое, часы еще тикают и всюду следы крови".
В "Инстинкте-1" все было просто и вульгарно: идиотизм сценария Джо Эстерхаза граничил с гениальностью, а режиссура Пола Верхувена обладала той голландской конкретностью и бесстыдством, которые так пришлись ко двору в Голливуде. То было очень смешное и нелепое кино а-ля Хичкок, которое благодаря одной сцене (героиня Стоун раздвигает ноги и мастурбирует на допросе, герой Дугласа, оказавшись в позиции вуайера, теряет остатки разума) совершенно случайно стало манифестом новой эротики. В нем не было никаких потуг на философию, и столь же простодушная, как все остальное, лесбийская линия вызвала столь же простодушные протесты ассоциаций меньшинств, которые испугались, что их пропишут по ведомству темных инстинктов и серийных убийц.
В "Инстинкте-2" простодушие напрочь ушло, зато появилась какая-то (британская, что ли, от режиссера Майкла Кейтон-Джонса?) чопорность, которая так не вяжется с материалом и характерами. Не помогло даже приглашение Шарлотты Рэмплинг на роль психоаналитички венгерского происхождения: ну да, где фрейдовская Австрия, там и Венгрия. Самый интересный из персонажей — детектив Рой Восберн (Дэвид Тьюлис), который, по одной из гипотез, коррумпирован и преступен. Впрочем, зрителям до самого конца не дадут возможности распутать узелки сюжета и будут намекать на его двойное дно. Однако, вопреки авторским намерениям, никакой двойственности не обнаруживается в главном мужском герое — психиатре Майкле Глассе, который пытается вывести опасную девушку на чистую воду, но быстро попадает в ее эротические сети.
Партнера для Стоун нашли в лице Дэвида Морриси, который был бы даже и ничего, если бы ему не пришлось играть несколько уморительных сцен — когда он пользует другую партнершу, тайком глядя на портрет Стоун, или позволяет набросить на себя все ту же удавку (отчего его благообразное лицо становится слегка похабным), или душит Кэтрин в джакузи. Надо признать, что и Дуглас в первом "Инстинкте" был местами довольно смехотворен, но все же очень старался, напрягал жилы, в новом фильме, где героя зовут его именем, очень не хватает Дугласа, который проявил себя такой же трудовой лошадкой любовного фронта, что и Шарон Стоун. Морриси на его фоне вяловат и бледноват, впрочем, на такие подвиги, как здесь, не хватило бы ни красоты Джереми Айронса, ни таланта Энтони Хопкинса. Тем скучнее оказываются страдания доктора Гласса, который однажды не сумел предотвратить убийство, совершенное его пациентом, а теперь попадает в еще худшую западню. Тем пародийнее выглядят зловещие немецкие гравюры, предупреждающие героя со стены: "Я чую запах крови".
Шарон Стоун в общем-то удается убедить зрителя, что харизматички плохо кончают. Проблема труднодостижимого оргазма вытесняет из сюжета остальные мотивы и ведет к перлам, например: "Даже царь Эдип не видел, как его мать кончает". В финале Кэтрин, разумеется, выходит сухой из воды и издает еще один успешный роман. Однако всем понятно, что это не столько даже расчистка территории для очередного сиквела, сколько манифестация того, что феминизм не может умереть, что люди XXI века хотят заниматься сексом лет до ста и утверждение этой идеи важнее, чем оставшиеся в прошлом столетии хеппи-энды и показательные расправы над злом.