"Для меня не существует вопроса, смотрятся ли вещи вместе"

С ней побеседовала Анна Наринская

— Некоторое время назад было четкое разделение между одеждой "женственной" и "умной". Сейчас и ту и другую можно встретить в одной и той же коллекции. Как смешиваете их вы?

— Я знаю, что буду банальной, но все-таки скажу: самое важное в сегодняшней моде — игра. Я играю с объемами и с материалами, с их весом. Противоположности подчеркивают, выделяют друг друга. Но если с фактурами сегодня играют многие, то с объемами — совсем не все. Я считаю, что объемный топ играет. только если низ обтягивающий. И наоборот.


Для меня важна игра намеками. Да, я смотрю в прошлое в поисках вдохновения, но я не воспроизвожу, скажем, двадцатые или тридцатые. Я просто использую то, что эти периоды дали моде. Причем чаще всего объединяю отсылы к нескольким периодам в одной коллекции. Вот сейчас, например, все с некоторым ужасом ждут возвращения восьмидесятых в моду. А я нахожу этот период забавным. И не надо забывать, что восьмидесятые не взялись ниоткуда — они были вдохновлены сороковыми.


Когда я начинала работать как дизайнер, было четкое разделение на, скажем так, авангардистов-минималистов — вроде бельгийцев — и других, которые ставили на сексуальность и роскошь. Мне лично не подходит ни то ни другое. Я понимаю, что звучу банально, но я действительно всегда хотела делать только то, что могу и хочу носить сама, а следовательно, как мне кажется, хотят носить женщины.


Вообще, когда я начинала, весь модный бизнес был ориентирован на прессу. Главное было понравиться прессе. А то, что простые люди, которые, заметим, и есть покупатели, листая журналы, смеялись и относились к моде как к забавной шутке, никого не волновало. А меня это всегда раздражало. Я хотела доказать, что одежда может выявлять ум своего создателя и того, на ком она надета, и в то же время украшать фигуру и быть удобной.


— Странно, что вас раздражало отношение к моде как к шутке. Это ведь подход, запатентованный британскими дизайнерами. Или вы себя к ним не относите?


— Нет, я ощущаю себя британским дизайнером. Но я наполовину американка — по матери. Может, поэтому я такая практичная. Я не забываю, что занимаюсь бизнесом, и не могу позволить себе тратить свое дорогостоящее время на, да, забавную одежду, но которую никто не сможет носить. Единственное, что меня по-настоящему интересует в моей работе,— это соприкосновение с психологией женщины. С той сложной комбинацией импульсов, которая заставляет ее купить ту или иную вещь. Важно понять, почему одна вещь такой импульс вызывает, а другая нет. Каждое утро, раскрывая дверцы своего шкафа и выбирая тот или иной предмет, женщина принимает решение. И именно этот процесс меня интересует — творческий процесс, через который женщина проходит каждым утром. Никто уже не смотрит на картинку в журнале, чтобы одеться точно так же. Нет, это творческий процесс каждой индивидуальности.


— И есть у вас ответ, что же заставляет женщину купить именно эту вещь?


— Боюсь, что не могу вербализировать эти мои ощущения, скажу только, что мне очень помогает уверенность в том, что я сама — среднестатистическая современная женщина. Я думаю, что для дизайнера быть молодой и быть женщиной — большие привилегии. Я как бы делаю одежду для своих подруг, для тех, кто думает так, как я. А я думаю вот что: я хочу носить вещи сексуальные, но так, чтобы не разрушать тайну. Я хочу, чтобы одежда подчеркивала мои достоинства. Но при этом я хочу быть ни на кого не похожей, я хочу, чтобы в том, как я одета, читалось высказывание.


Когда я начинала, все мыслили "ансамблями". В этом смысле мир моды не отличался от универмага — там покупательница обращается к продавцу и говорит: "Мне нужен пиджак, блузка, юбка и туфли — принесите мне все это". А мне это казалось диким. Надо купить все это по отдельности и сделать свой наряд своим собственным произведением. Вот в такое сотворчество я с женщинами и играю. Может, я была одной из первых, кто затеял эту игру. Расхожая фраза "А с чем я буду это носить?" мне лично кажется бессмысленной — эту вещь носить надо с другими вещами. Для меня лично не существует вопроса, "смотрятся ли вещи вместе" или нет. Но если для людей это проблема, то моя работа ее решить. Так, чтобы человеку было комфортно, а полученный результат ни за что не выглядел "ансамблем".


— Вы сказали, что быть молодым дизайнером — привилегия, потому что знаешь, что молодым нужно. А сейчас слышно все больше раздраженных ремарок о том, что мода стала индустрией для молодых, об "эйджизме" моды.


— Все дизайнеры хотят показать свои творения миру в лучшем виде. И, я думаю, мы не будем спорить, что лучше всего одежда выглядит на худых, высоких молодых женщинах — на моделях. Это создает определенные трудности — многие женщины, видя одежду на моделях, чувствуют, что она, скажем так, не для них. Моя задача как дизайнера — преодолевать этот отчуждение. Вещь должна быть настолько желанна, чтобы женщина непременно захотела ее померить и увидела, как она в ней хороша.


— Но вы не станете отрицать, что ваша одежда часто выглядит "по-девчачьи"?


— Этот тренд соответствует реальному положению вещей. Женщины чувствуют себя сегодня гораздо моложе. Начать с того, что они просто физически гораздо лучше себя чувствуют. Сегодня пятидесятилетняя женщина ощущает себя молодой, и она хочет выглядеть соответственно этому ощущению.


Но должна сказать, что тот факт, что вы считаете мою одежду "по-девчачьи" меня обеспокоил. Я знаю, что такое мнение существует, но оно, по-моему, абсолютно неверное. Дело в том, что, когда меня пригласили в Chloe, я была очень молода, мне было двадцать пять, и я вела себя соответственно. Я была первой, кто показал тишотки на подиуме Парижской недели. В то время это было еще не принято. И вот обо мне стали говорить: "Ну, что с нее взять, она занимается тишотками".


— Я где-то читала, что ваша героиня — только что шагнувшая в мир школьница...


— У меня нет никакой конкретной героини. А тот образ, который создает марка Stella McCartney — коллективный. Я работаю с замечательной командой женщин-дизайнеров, и то, что мы создаем,— синтез нашего общего представления о современной женщине. Главное, чтобы это представление совпало с тем, что она есть на самом деле. И если это случается — я в восторге. Когда вижу кого-нибудь на улице в чем-нибудь моем, впадаю прямо-таки в эйфорию. Потому что знаю, что для того, чтобы купить эту вещь, этой женщине пришлось много работать. Я отдаю себе отчет в том, что сегодня приходится много и тяжело работать, чтобы иметь возможность покупать себе красивую одежду.


— Но важную роль в маркетинге марки играет как раз не то, что одежду марки носят работающие женщины, а то, что ее носят celebrities...


— Я и отношусь к этому как к элементу маркетинга. Не знаю, хорошо это или плохо, но люди сегодня совсем с ума сошли на знаменитостях. И когда они видят, что Мадонна, Шерлиз Терон или Гвинет Пэлтроу держат в руке сумку Stella McCartney, они думают: "А, вот это должно быть действительно крутая сумка".


— Думаете ли вы, что эти знаменитости, да и так называемые простые люди, покупают ваши вещи еще и потому, что разделяют ваши идеи? Я имею в виду тот факт, что вы не используете мех и даже кожу.


— Отчасти да. Но большинство, думаю, даже не слышали об этом. Не только о моих идеях многие не знают, но и о том, что мои сумки и сапоги не из кожи. Я не считаю, что должна выражать свои идеи демонстративно. Если людям нравится внешний эффект того, как выглядит кожа, я готова применять инновационные материалы, воспроизводящие этот эффект. Я уверена, что многие женщины, примеряющие мои туфли, даже не подозревают, что они — не кожаные. Важно, чтобы животные не страдали. Никакой дизайн не может быть настолько прекрасен, чтобы стоить смерти животного.


Кстати, об инновационных материалах — недавно имела возможность вплотную ими заняться. Я имею в виду мое сотрудничество с Adidas. Причем сначала мне предложили заняться Adidas Originals, то есть как раз традиционной линией. Но я отказалось — во-первых, они и так справляются с этим прекрасно, а во-вторых, в таком проекте не было бы до меня никакого вызова. Как дизайнер одежды класса люкс я не могу себе позволить много заниматься технологичными материалами (если не считать кожзаменителей, о них я уже говорила) и эргономичными формами, которых требует спортивная одежда. А мне это было очень интересно. Я не хотела, чтобы в результате нашего сотрудничества спорт стал более модным,— я хотела, чтобы мода стала более спортивной. Проще говоря, я хотела, чтобы люди реально бегали, боролись и лазили по горам в моих кроссовках, и так и случилось. Думаю, мы — единственный брэнд, который был принят спортсменами. И еще: как женщину, занимающуюся спортом, меня всегда раздражало, что кроссовки для женщин розовые или что-то вроде. Потому что никто не воспринимает женского спорта всерьез. Я хотела объединить красоту, женственность и высокие технологии. И это сработало. Теперь на очереди горнолыжное оборудование.


Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...