дружба народов
В воскресенье в Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии состоялся третий концерт из цикла "Пять вечеров Вадима Руденко с Национальным симфоническим". Программа вечера неожиданно изменилась: вместо немецкой и норвежской романтики были сыграны хрестоматийные концерты Моцарта и Бетховена. Оркестру Владимира Сиренко, для которого венская классика продолжает оставаться малоосвоенной территорией, такая замена пошла только на пользу.
"Пять вечеров Вадима Руденко с Национальным симфоническим" изначально были задуманы как антология романтического фортепианного концерта, для которой российский пианист Вадим Руденко и дирижер Национального академического симфонического оркестра Украины Владимир Сиренко запланировали титульные произведения западноевропейского и русского романтизма. В первые два вечера с блеском отзвучали Петр Чайковский, Сергей Рахманинов и Фредерик Шопен, на следующие три вечера планировались концерты Роберта Шумана, Эдварда Грига, Феликса Мендельсона-Бартольди и Камиля Сен-Санса. Выбор вполне понятный, и не только по причине общей привлекательности пианизма позапрошлого века, а еще и потому, что с такой музыкой оркестр Владимира Сиренко чувствует себя особенно уверено.
Впрочем, организаторы неожиданно изменили программу: вместо музыки эпохи романтизма были исполнены произведения Бетховена и Моцарта, а сам концерт оказался отчасти вписан в празднование 250-летия последнего.
В первом отделении тон происходящего на сцене явно задавал Владимир Сиренко и Национальный симфонический оркестр. Помня несколько тяжеловесное звучание балетной сюиты Моцарта, исполненной оркестром неделей ранее в рамках цикла "Все симфонии Шостаковича", дирижер на этот раз ощутимо "проредил" свой количественно разросшийся оркестр, сделав его таким образом более соответствующим требованиям того времени.
Во время исполнения увертюры к опере "Дон Жуан" Владимир Сиренко, обычно отличающийся точным, но раскованным и открытым дирижерским жестом, будто бы нашел новые, единственно правильные движения. Грозное и величественное вступление к увертюре, воплощающее образ Командора, он провел почти неподвижно. А дневную сторону суеты и радости донжуанского стиля жизни в основной части увертюры Владимир Сиренко разыграл с помощью одних лишь порхающих жестов кистей рук.
На оба найденных дирижером образа — Командора и Дон Жуана — как публика, так и оркестр реагировали исключительно положительно. Владимир Сиренко и дальше старался попеременно соответствовать то одному, то другому, но в остальной части концерта ему пришлось учитывать еще и исполнительскую стилистику, которую диктовал в Концерте #23 Моцарта и Третьем концерте Бетховена Вадим Руденко. Концерту Моцарта как соревнование между оркестром и солистом, так и насыщенный "моноспектакль" дирижера пошли на пользу — соло у деревянных духовых инструментов достойно вторило пассажам пианиста, а струнные тактично задавали правила игры в итальянской лирике второй, медленной части произведения.
Расплачиваться за удачу первого отделения пришлось во втором. Первая часть Третьего концерта Бетховена зависла на пути между статикой Командора-разоблачителя и почти романтическим порывом "бури и натиска", в понятиях которого принято трактовать бетховенское творчество. В каденции, оторвавшись от оркестрового сопровождения, Вадим Руденко резко ускорил темп и отыграл весь свой сольный эпизод на контрастах явно не XVIII века. Заметно деморализованный оркестр в бетховенской сдержанной лирике второй части перестал слушать не только солиста, но и дирижера, задерживаясь во вступлениях и "смазывая" вертикаль аккордов. В коде финала Вадим Руденко мог рассчитывать только на себя, и потому не спускал глаз с литавриста, идеально попадая с ним в долю,— в результате точка в третьем концерте цикла "Пяти вечеров" была поставлена красиво и уверенно. Хотя бисов, естественно, не было.