Каждую весну каждый человек должен полностью обновить гардероб. Этот физиологический закон называется линька. Так устроена вся на свете живая природа. Просто женщины умные, понимают неизбежность физиологического закона, не тратят лишних сил и средств на борьбу с ним и используют закон для радости. А мужчины глупые, догадался ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН. Многие из них каждую весну пытаются приладить к телу прошлогоднюю одежду, как если бы животное пыталось приладить к телу прошлогоднюю шерсть.
Это бессмысленно! Поверьте мне, это бессмысленно. Я тридцать шесть лет жизни потратил на то, чтобы понять причины весеннего недомогания и противостоять как-то тихой грусти, неизбежно охватывающей каждого человека каждую весну. Сначала моя мама, потом всякие мимолетные девушки, потом моя жена, а теперь вот моя дочь каждый март пытались мягко приучить меня радоваться жизни, но я отказывался от радости. Женщины в конце зимы раскрывали шкаф и говорили "совершенно нечего надеть". Эта дежурная реплика должна была развлечь меня и наполнить мою жизнь до наступления тепла смыслом, но я по глупости злился. Мужчины вообще весной раздражительны, если не умеют умиротворить себя чтением одежных марок.
Вообще-то я более или менее правильно искал причины весеннего недомогания. Они физиологические. Однако же все придуманные мужчинами средства от весенней депрессии следует признать самолечением, знахарством и тупым ведовством, особенно на фоне женской мантры радости "совершенно нечего надеть". В моей жизни было несколько лет подряд, когда на излете зимы, чувствуя себя плохо, я покупал в аптеке дорогих витаминов, записывался в какой-нибудь дорогой спортивный клуб и принимался делать вид, будто я спасатель Малибу или другой какой подобного рода жизнерадостный молодой человек в трусах. Разумеется, попытки всерьез заняться здоровьем терпели неизменный крах и витамины тоже не помогали. Потом приходила наконец весна. Я доставал из шкафа прошлогодние летние вещи, и тут выяснялось, что хоть мускулатура и не стала рельефной, живот не стал кубиками и идиотской жизнерадостности на лице тоже не появилось, однако же плечи благодаря месяцу фитнеса все же налились тяжестью и бедра благодаря приседаниям со штангой стали толще. Прошлогодние летние рубашки не сходились на груди, а прошлогодние летние штаны были узки в бедрах.
Приходилось мне волей-неволей купить новых рубашек и новых штанов, точно так же, как новые летние рубашки, платья, майки и юбки покупала себе неизменно каждую весну моя жена. Только жена моя покупала весенние обновки не по трагической необходимости, вызванной опрометчивыми занятиями спортом. Она просто так покупала обновки, от чистого сердца. А раз уж обновки были приобретены, в них хотелось пойти на танцы, или в спортивный клуб, или просто погулять. Обновки стимулировали активный образ жизни. К обновкам хотелось купить миллион витаминов для волос, каковые витамины почему-то всегда лучше справляются с грустью, нежели витамины, нарочно против грусти выдуманные. Моя жена удивительным образом получала удовольствие от хождения по магазинам, а потом — от хождения куда ни попадя в новых шмоточках. Я же, наоборот, сначала страдал, посещая спортивный клуб, а потом страдал от необходимости делать покупки по вине спортивного клуба. И все же я упорствовал в своем отрицании весенней линьки.
Справедливо решив, что весеннее недомогание вовсе не лечится спортом и витаминами, я стал так подгадывать дела свои на работе, чтобы каждый год в марте у меня получался хотя бы короткий, но отпуск, и обязательно где-нибудь в таком месте, чтобы лето уже наступило. Расчет мой был прост: пока в Москве невыносимо длится зима, я садился в самолет, летел к теплому морю, проводил там неделю и возвращался в Москву как раз тогда, когда и в Москве уже солнце становится теплым и вырастают на крышах домов мокрые сосульки, а на ветвях деревьев, если повезет,— почки.
Беда только в том, что на всяких морских курортах совершенно нечего делать в несезон без компании и без детей. От нечего делать я ходил по магазинам. Покупал наугад платья жене и дочке, а еще украдкой покупал летние рубашки, штаны и туфли себе, поскольку невозможно же целый день покупать одежду наугад и, с другой стороны, невозможно говорить продавщице, что у нас с женой, дескать, одинаковый объем бедер, так что позвольте мне, барышня, померить вот эту миленькую шелковую юбку. Продавщица юбку мерить позволяет, но глаза ее выражают сострадание.
Так или иначе, я неизменно возвращался в Москву из отпуска с обновленным гардеробом в чемодане. Я чувствовал себя безвольным и безмозглым до тех пор, пока однажды не придумал взять с собою в традиционный весенний отпуск жену.
— Зачем нам на море? — удивилась жена.— Что там делать в марте? Давай лучше поедем в Милан и заодно накупим шмоток, а то совершенно нечего надеть.
Поскольку мы ехали нарочно за покупками, то покупок мы сделали так много, что разница в ценах между Миланом и Москвой возместила затраты. Мне не надо было спешить ни по каким делам, и я мог спокойно любоваться собственной женой, вертевшейся перед зеркалом. И постепенно я научился вертеться перед зеркалом сам.
С тех пор я поумнел. Теперь каждый год, когда зима кажется бесконечной, я мужественно преодолеваю связанное с весенней линькой недомогание наилучшим, то бишь женским, и естественным способом.
— Совершенно нечего надеть! — восклицает моя жена распахивая шкаф.
— Мне тоже,— соглашаюсь я мудро.
И мы идем за подарками.