золото
Пятая туринская победа России была самой убедительной и предсказуемой. Евгений Плющенко мог проиграть только в том случае, если бы сам этого захотел. Но ему слишком было нужно это олимпийское золото. С подробностями о соревнованиях в мужской произвольной программе — корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
Я даже не знаю, что рассказывать об этой произвольной программе. Интересно ли кому-нибудь, как красавчик Джонни Уэйр опоздал на автобус, который идет из олимпийской деревни во дворец Palavela? Разнервничался оттого, что не успевает на разминку. Не исполнил по большому счету ни одного из заявленных каскадов — и со второго места, которое занимал после короткой программы, опустился на пятое. А как другой американец Эван Лисачек, короткую заваливший и после этого (видимо, из-за стресса) заболевший так, что два дня не мог подняться с постели, собрался в произвольной и сделал все настолько чисто, что чуть не попал в призеры? Или как срывал каждый второй прыжок Бриан Жубер, чьи шансы на награду котировались очень высоко? Или как третье место, которое вместо Жубера (исходя из класса, достижений и опыта) досталось тоже катавшемуся ни шатко ни валко Джеффри Баттлу? Или как свое законное серебро получил Стефан Ламбьель? Не сделавший тройной аксель, провалившийся на четверном тулупе и тройном лутце, но все равно получивший пристойные оценки за красоту, элегантность — в общем за то, что всегда при нем, сколько бы он ни падал на лед.
Я даже не знаю, зачем Евгений Плющенко, выступавший в сильнейшей группе первым, остался на них всех смотреть. Ну неужели у него были сомнения в победе? Наверное, профессиональный интерес.
"Только дурак, приезжая на Олимпийские игры, не сомневается, что выиграет",— скажет тренер Плющенко Алексей Мишин. И еще скажет, что перед произвольной программой его ученик, с которым они работают 12 лет, волновался больше, чем волновался перед короткой, когда все для него в Турине только начиналось. "Почему? — переспросил Мишин.— Да потому, что оставался один укус". Но эта фраза относилась ведь совсем не к тому моменту, когда "Крестный отец" — с единственной помаркой (двойным флипом вместо тройного), но с неподвластным конкурентам каскадом "четыре-три-два", с идеальными лутцами, акселями, сальховом, дорожкой — был откатан, оценки получены и Плющенко занял место на трибуне с таким же сосредоточенным выражением лица.
Потом, наговорив обязательных при триумфе слов, Мишин вспомнил 1968 год, Олимпиаду в Гренобле, в которой сам выступал в паре с Тамарой Москвиной. Там тоже впереди остальных фаворитов выпало кататься великим Людмиле Белоусовой и Олегу Протопопову. И когда они выступили, у Мишина (и у всех) появилось четкое осознание, что борьба за первое место закончилась. Он вспоминал это, чтобы все понимали, что должны были чувствовать пятеро хороших фигуристов, кто оставался за Плющенко, и почему они столько падали. Укус чужого триумфа был слишком ядовит.
У меня немало знакомых, относящихся к Плющенко без того восторга, который по статусу положен спортсменам подобного масштаба и уровня достижений. Это в основном уже люди, кому далеко за 30. Воспитанные еще на Толлере Крэнстоне. Этот канадский фигурист имел уникальный талант, но игнорировал нужные для победы прыжки, да и вообще, кажется, сам результат. Существует миф, что фигурное катание — смесь чистого искусства со спортом. Те, кто в него верит, хотят видеть победителями фигуристов, не набирающих больше всех баллов, а поднимающих больше людей на трибунах. Особенно ценно, если выигрывает фигурист, прошедший через годы страданий, творческих и жизненных поисков. У этих людей до сих пор в памяти Солт-Лейк-Сити четырехлетней давности и Алексей Ягудин, боровшийся в своей карьере с лишним весом и вредными привычками, проваливавшийся за год до своей последней Олимпиады на всех турнирах, но подготовивший вместе с Татьяной Тарасовой к ней две фантастические по эмоциональному восприятию программы.
Эти люди убеждены, что четыре года назад завершилась эпоха. Для новых времен изобрели новую судейскую систему, где каждый шаг подлежит измерению баллами. Они утверждают, что от этого мужского олимпийского турнира в памяти у всех останется не "Крестный отец", в котором нет ни глубокой идеи, ни особых эмоций, а жуткий отрыв в 27 баллов с лишним, с которым Плющенко опередил Ламбьеля. С их точки зрения, Плющенко превратился в символ новых времен, в которых победы приходят потому что, а не вопреки. Оттого не обладают магией, присущей победам героев прежней эры.
Могу предположить, как резали уши моих знакомых некоторые высказывания Мишина после соревнований. Особенно насчет олимпийской тактики: "Простая тактика — оторваться в короткой программе и хорошо сделать произвольную. Без всяких эмоций. Я Жене сказал: 'Это как косточки на счетах. Есть элементы программы. Выполнил элемент — отщелкнул одну косточку, выполнил второй — отщелкнул вторую'. Задача — выиграть золотую медаль, а не удивить публику эмоциональным всплеском". Моим знакомым мишинские слова могли показаться верхом цинизма, как и общая расчетливость тандема Мишин--Плющенко. Они подготовили к Олимпиаде четыре варианта короткой программы, как подчеркнул Мишин, на уровне "готового продукта", а потом выбрали из них "Тоску", поскольку в Италии надо было продемонстрировать что-то итальянское. Зато оставили прошлогоднюю произвольную (вообще-то для фигурного катания подобное — моветон), поскольку так надежнее.
Другой урок Солт-Лейк-Сити, где юный Плющенко перегорел, глядя на только что выступивших и радующихся медалям "парников", перед короткой программой также был усвоен. На сей раз Плющенко потребовал поселить его на Олимпиаде в отдельной квартире, которую и получил. Трехкомнатную.
Моих знакомых, время от времени просматривающих на видео ягудинские программы, покоробит уверенность дуэта в собственной непогрешимости и правильности, хотя ведь они и в самом деле все минувшее четырехлетие были во всем непогрешимы и правы. Две подряд прошлогодние операции по поводу травмы паха, из-за которой Плющенко пропустил московский чемпионат мира, они вряд ли сочтут достаточными для той дозы страданий, без которой не может состояться настоящий творец. Хотя бы потому, что случились они тогда, когда ничего катастрофического в них не было — до Олимпиады, единственной не покоренной петербуржцем вершины, оставалась уйма времени. Эти мои знакомые ни за что не обратят внимание на то, что говорили в Турине Ламбьель и Баттл: "Вернуться после таких травм и продолжить побеждать — это невероятно тяжело" и "Огромная честь — уже просто стоять рядом с Плющенко на подиуме. Поверьте, сегодняшняя бронза для меня гораздо ценнее московского серебра, завоеванного в его отсутствие".
В действительности меняется не фигурное катание, а время и поколения с их вкусами и предпочтениями. Выдающееся искусство — уметь времени соответствовать. Это искусство Мишин и Плющенко освоили в совершенстве. Не хуже, чем прыжки и дорожки.