вне игры с Андреем Колесниковым
Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ услышал от олимпийской чемпионки Светланы Журовой предельно неожиданное объяснение ее победы на 500-метровой дистанции в олимпийском Турине.
Через несколько минут после финиша, когда Светлана Журова подобрала брошенный ей на лед российский флаг и пробежала с ним те же 500 метров, которые только что выиграла, главе Федерального агентства по физкультуре и спорту России Вячеславу Фетисову, который стоял у бортика катка, позвонили. Иногда вот только взглянешь на человека, разговаривающего по мобильному телефону, и тебе сразу понятно, что ему звонит президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. Все было шито белыми нитками и в этот раз. Господин Путин, видимо, смотрел телевизор, и то, что сделала Светлана Журова, произвело на него впечатление.
Господин Фетисов тем временем начал осматриваться в поисках нашей конькобежки. Он хотел передать ей трубку. Она увидела его и, кажется, даже поняла, что происходит, но тут ее позвали на пьедестал получить медаль. Она еще даже немного поколебалась — и все-таки выбрала пьедестал.
В следующий раз президент позвонил, когда у Светланы Журовой брали пробу на допинг. Она опять не могла разговаривать. Но господин Путин не отчаивался. Он позвонил и в третий раз. Светлана Журова, увы, снова не могла говорить, и примерно по той же причине. На этот раз она, правда, пошла в туалет, так сказать, для души.
В 21.28 по Москве на втором этаже Русского дома Светлану Журову ждала съемочная группа российского телевидения. Через 40 минут должен был начаться прямой эфир с крыши Русского дома. До него около часа езды, но была надежда, что, если поторопиться, она все-таки успеет. Но представительский внедорожник с водителем, который встречает наших чемпионов и привозит в Русский дом, оказался на противоположной стороне стадиона. Светлана Журова пошла ему навстречу. Она торопилась на прямой эфир. Она обещала успеть. Внедорожник тоже не стал терять времени. И машина, и человек двигались по часовой стрелке. Через несколько минут выяснилось, что ситуация не изменилась, просто человек и машина поменялись местами. И они снова были бесконечно далеки друг от друга.
Попытки увидеться увенчались успехом только через полчаса. До эфира оставалось девять минут. В общем, она успела. Машина въехала просто в кадр.
По дороге до Светланы дозвонились из дома (господин Путин к этому времени все-таки, видимо, потерял надежду и занялся каким-нибудь привычным и любимым делом. Скорее всего, подписал указ — например, о праздновании 100-летия со дня рождения композитора Дмитрия Шостаковича). Перелетая на внедорожнике через лежачих полицейских и находясь, по сути, в воздухе, Светлана Журова кричала в трубку, которая была включена на громкую связь:
— Ярик, скажи, что ты меня поздравляешь!
— Мама, ты лучшая! — кричал ей двухлетний сын Ярослав.
Кто-то скажет, что двухлетний мальчик, даже если он очень соскучился по маме, вряд ли способен запросто сказать ей, что она лучшая. Но ведь трубка, повторяю, была включена на громкую связь, и было хорошо слышно, как взрослые подучивали мальчика:
— Ярик, скажи маме: "Мама, ты лучшая".
Впрочем, Ярик, безусловно, говорил от всей души, ибо трудно даже представить себе, как один человек может соскучиться по другому (и наоборот), если один из них — мальчик двух лет, а другой — его мама.
В Русском доме Светлану Журову встретили так, как полагается. Она дала пресс-конференцию, потом произвела первое вбрасывание шайбы в матче "Звезд спорта" и "Звезд Bosco". Сражение было таким беспощадным, что Вячеслав Фетисов, к примеру, получил травму. Ему сильно попало клюшкой, и теперь на лбу у него длинная полоска пластыря, так что складывается впечатление, что господин Фетисов, как и вся российская спортивная делегация, стал жертвой агрессивной рекламной кампании фирмы Boscosport и вынужден был приводить свой лоб в соответствие с требованиями МОК.
Потом в честь Светланы Журовой был салют. Она стояла, запрокинув голову, и была абсолютно, бесконечно счастлива. Потом на крыше начался концерт Uma2rman, и она беспощадно танцевала, не думая о том, что через день у нее еще один старт, на 1000 метров.
На пресс-конференции в ледовом дворце она обмолвилась, что ей помогла кровать Алины Кабаевой, на которой она спала в Новогорске перед отъездом в Турин. Я спросил ее, что это за кровать, в самом деле.
Оказалось, что когда Алина Кабаева перед Афинами приехала в Новогорск и увидела в своем двухместном номере кровать, то поняла, что это очень маленькая кровать. Она попросила привезти ей другую кровать. Спонсоры привезли Алине Кабаевой очень большую кровать. Великая спортсменка устроилась на ней с большим комфортом. После этого выиграть Олимпиаду оставалось, конечно, делом техники. С тех пор на базе в Новогорске эту кровать считают счастливой.
Перед туринской Олимпиадой в номер поселили Светлану Журову. А поскольку номер был двухместный, то к ней подселили еще одну конькобежку. Но ведь кровать, которую в свое время привезли Алине Кабаевой, была очень большая, и поэтому вторую кровать тогда же пришлось вынести. По этой причине Светлана Журова и ее подружка спали во время сборов в одной кровати. По идее, после этого подружка тоже должна была завоевать золото. Но двух первых мест на Олимпиаде давать не принято.
Я разговаривал с ней уже минут 20 и все равно удивлялся, как же можно быть такой счастливой. Я вспоминал, как накануне беседовал с чемпионами в парном катании Татьяной Тотьмяниной и Максимом Марининым, которые рассказывали про то, что уходят из спорта и начинают профессиональную карьеру в американских ледовых шоу. Их подход к олимпийскому золоту следовало признать во всех отношениях более технологичным.
— Света, с тобой один человек хочет поговорить,— наклонился к олимпийской чемпионке тренер Николай Гуляев.— Альберто Томба. Знаешь?
Великого горнолыжника, трехкратного олимпийского чемпиона итальянца Альберто Томбу знают все. На церемонии открытия он внес на стадион олимпийский факел. Все думали, что он зажжет олимпийский огонь. Не зажег.
Альберто Томба подошел к Светлане Журовой и, кажется, захотел стать перед ней на колени. Она не дала ему этого сделать, обняла его.
Я спросил у Альберто Томбы, почему не он зажигал олимпийский огонь на стадионе.
— Просто я знаю, как сорвать настоящие аплодисменты,— немедленно ответил он.— Самые большие аплодисменты срывает тот, кто первым входит на олимпийский стадион. Запомните это!
Я на всякий случай, конечно, запомнил. Хотя лично мне эта информация вряд ли когда-нибудь пригодится.
Несколько минут назад в ресторане Русского дома мне показали человека, который подарил Светлане кулон Cartier с бриллиантом (минимум $10 тыс.) в честь ее победы. Я спросил ее, знает ли она этого человека.
— Конечно, знаю,— кивнула она.— Мы столкнулись на мосту, который соединяет стадион с пресс-центром.
— Романтично,— заметил я.
— Он даже не сказал, как его зовут,— продолжила она, сделав вид, что не услышала моего замечания.— Он даже сегодня не сказал. Говорит, что не важно. Ну ладно, хватит! Меня и так уже муж убьет!
Я потом видел этого человека. Ходил по крыше в одиночестве с опрокинутым лицом. Он в нее влюбился, конечно. Еще одна несчастная любовь появилась на свете — в День всех влюбленных.
— Скажите,— спросил я,— а вы проверки на допинг после финиша боитесь? Вдруг медаль отберут? Как тогда жить будете?
— Знаете,— сказала она,— я ведь в себе уверена. Правда, на пресс-конференции перед проверкой на допинг мне на стол бутылку с водой поставили, я машинально выпила, а потом жалела. А если мне туда, в эту бутылку, что-нибудь подсыпали? Если честно, я думала об этом. Да, была такая мысль.
К нам все время кто-то подходил. Светлану Журову без конца поздравляли.
— Это ребенок,— вдруг сказала Светлана.— Когда я начинала сезон, я понимала: я все делаю сейчас только ради него. Его мама может стать олимпийской чемпионкой. Может, ему это как-нибудь пригодится в жизни. Я вам честно говорю.
Последняя фраза была лишней.
— Вы же не уходите из спорта? — осторожно спросил я ее.
— Нет. Почему вы так решили?
— Потому что некоторые уходят,— опять вспомнил я вчерашних чемпионов в парном катании.— А им по 25 лет. А у вас это четвертая Олимпиада. Может, теперь и пятая будет. Эту вы выиграли для ребенка. Чемпионат мира, вы говорили, для мужа. Еще что-то, по-моему, для родителей. Стимулов побеждать, кажется, не осталось. Для кого вы будете теперь следующую Олимпиаду выигрывать?
— Теперь для себя,— сказала она.— Знаете, о чем только жалею? Что мне флаг не дали на церемонии открытия по стадиону нести. Хотели, а потом сказали, что мне будет очень тяжело. Но я бы удержала. Я бы донесла. Не дали. Матери флаг не дали... Как было бы хорошо. Мама несет российский флаг.
— Ну да, Родина-мать с флагом,— увлекся и я.
— Но Дима Дорофеев — очень достойный человек. Дима это тоже заслужил! — предупредила она меня.— Понимаете, флаг — это такая вещь... Я спорю уже давно с одним молодым человеком. Он злится: "Как же тебе СССР прочистил в свое время мозги, что ты так любишь страну, в которой живет такое быдло!" Я ему объясняю, что это не быдло. Это люди, которые тоже любят ее.
К нам подошел ее тренер Владимир Филиппов. Она перебрала все разумное время на этой крыше. Ей еще бежать 1000 метров. Мы попрощались, и она уже отошла, но потом вернулась и вдруг сказала, твердо и уверенно:
— А вы знаете, почему я на самом деле победила?
— Скажите,— попросил я.
— Просто пришла моя раздача.