Биатлон

драма

Микроскопические 0,8 секунды отставания на финише 20-километровой гонки от норвежца Халварда Ханеволда стоили в субботу Сергею Чепикову бронзовой медали шестых для него Олимпийских игр. Точно такую же шутку сыграла с ним судьба на второй в карьере Олимпиаде 1992 года. В Альбервиле от третьего места на "десятке" его отделили 0,9 секунды. Корреспондент Ъ ВАЛЕРИЯ Ъ-МИРОНОВА передает из Сан-Сикарио.

Странное для Олимпиады дело — за полчаса до старта самый возрастной участник российской команды стоит в открытом доступе. С кем-то говорит. Подхожу.

— Философов почему не привезла? — это вместо "привет".

— Потому что Тихонов (президент Союза биатлонистов России Александр Тихонов.—Ъ) запретил! — ору в ответ.

Я ору, потому что у самой нервы на предстартовом пределе. Господи, неужели в такой момент можно думать о своих философских книжках?

Все ведь — и Сергей уж точно — знают, что для него этот шанс почти последний. "Двадцатка" с четырьмя огневыми рубежами, где каждый промах не штрафной круг, а минута,— лучшая для него, уже не слишком быстроногого, возможность завоевать личную олимпийскую награду. На шестой по счету Олимпиаде, в 39 лет!

— А я не считал, сколько Олимпиад прошел. Ну и пусть шестая.

Развернулся. Ушел.

Все наши: Павел Ростовцев (номер 1), Максим Чудов (14), Иван Черезов (22) и Сергей Чепиков (28) — расположились в первой части стартового протокола с 88 фамилиями. Тренеры решили: солнышко печет — значит, более или менее жесткой лыжня будет недолго, растопчут. Но после гонки, в которой лучшими оказались спортсмены из второй половины списка — немец Михаэль Грайс, получивший один штраф, а также норвежцы Уле Эйнар Бьорндален и Халвард Ханеволд (по два), ушедшие на дистанцию 38-м, 57-м и 74-м соответственно, стало очевидно, что стартовый порядок на итоговое распределение сил не повлиял. Если иметь в виду, что сейчас одинаково конкурентоспособны чуть не три десятка биатлонистов, то и здесь выиграли те, кто имел на это полное право. А какова причина проигрыша екатеринбуржца — единственный промах на первой "лежке" или единственное, чуть менее эффективное, чем все остальные, отталкивание на дистанции — вопрос, как говорится, философский.

Чепиков улыбается. Лицо держит. Но улыбка отдельно, а глаза отдельно.

— У вас у всех инфаркт, а я ничего. Всякие в жизни бывают ситуации, всякие места я занимал, в том числе и четвертые. В Альбервиле девять десятых в спринте третьему месту проиграл. Конечно, есть какое-то разочарование... в первые пять секунд. И стрессовой ситуации никакой... Лукавлю. Сложнее трассы, чем здесь, и Олимпиады в целом в моей жизни не было. Олимпиады-то с годами легче не становятся. А хорошая, черт побери, гонка была. И вправду, для меня здесь главная. По физическим кондициям я к ней, можно сказать, в идеальной форме подошел. Несмотря на то что две недели назад из гриппа, свалившего всех нас еще в Рупольдинге, кое-как выбрался. А стрельба — да что стрельба, очень многие по одному промаху имели. Но ведь и с одним промахом выигрывать уметь нужно. Одни штраф — это достаточно хорошая стрельба. Поверьте, я сделал на этот раз все возможное и последний круг пробежал на максимальной скорости. Но даже при таком вот проигрыше необходимо сохранять стабильность духа и надеяться на лучшее. Не заплачу. Не бойтесь.

Тут появился Александр Тихонов. Четырехкратный олимпийский чемпион тонко чувствует состояние своего любимца. Напереживался за него до смерти — и когда тот в конце 90-х годов вдруг ни с того ни с сего подался в лыжные гонки, и когда вернул в 2002 году, чуть не силком, обратно в свое биатлонное хозяйство.

— Ну что, аккумулятор старый, говорил тебе: хватит по ночам тренироваться. Увижу еще раз — убью!

Чепиков наконец обмяк и рассмеялся. На сей раз совершенно искренне.

Потом президент Союза биатлонистов объяснил, что насчет ночных тренировок он пошутил: имелось в виду, что Сергей Чепиков уж слишком яро тренируется, а надо бы аккумулировать энергию. Рассказал и о других наших. Павла Ростовцева, который смазал самый первый и потом самый последний выстрелы, по мнению Тихонова, "разорвало" чудовищное внутреннее перенапряжение. Максим Чудов, наоборот, спал предыдущую ночь как сурок, а стрельба неудачная (пять промахов) — так ветер на стрельбище гулял туда-сюда. А вот у Вани Черезова случился форсмажор: на последнем рубеже, где он промахнулся уже во второй раз, печень прихватило. Да так, что он потом еле гонку доехал. А ведь если бы Черезов ограничился одним штрафом на первом рубеже, то вполне мог претендовать на призовое место.

— Пусть переживают,— говорит Тихонов.— Я тоже страшно переживал свои неудачи, ведь понимал, что за меня миллионы дома болеют. Но никогда не плакал. Плакать от радости надо. А в горе — собираться. Вся Олимпиада еще впереди...