премьера театр
В московском театре "ОКОЛО дома Станиславского" показали премьеру спектакля "Русский дворянин — семинарист и гражданин цивилизованного мира" по мотивам "Бесов" Достоевского. А в ближайшее время в Москве ожидаются еще две премьеры по романам Достоевского. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
После позапрошлогоднего пожара, уничтожившего основную сцену театра "ОКОЛО дома Станиславского", в распоряжении Юрия Погребничко и его труппы осталась только Малая сцена — по соседству, во дворе. На самом деле нынешнее пристанище погорельцев по размерам едва ли меньше утраченного. На вид кажется, что не только больше, но и удобнее. Здесь опрятно, уютно, и случайному зрителю ничто не говорит о пережитой театром беде. Дело, однако, не в размерах и не в свежести побелки. Привычная площадка была не просто обжита, она была "намолена". Тем более что там режиссер Юрий Погребничко больше двух десятилетий не просто ставил продолжавшие друг друга спектакли, а насыщал небольшое пространство тайными смыслами и ассоциациями. Можно сказать, последовательно мифологизировал его — персонажи, предметы, костюмы и даже интонации кочевали из одной постановки в другую. Чужим этот мир мог показаться анемичным, слишком маргинальным и по меньшей мере причудливым. Но раз прочувствовавшие обаяние спектаклей Погребничко непременно возвращались сюда вновь — еще и потому, что со временем этот мир, казавшийся хрупким и уязвимым, вдруг стал восприниматься как неприступная скала в океане. За два десятилетия в театральном мире изменилось, кажется, все, кроме эстетики театра Погребничко.
На новой сцене особенно бросается в глаза слепящая белизна кирпичных стен сцены. Это место, которое придется обживать заново, буквально с белого листа. Лишь маленькое зеркальце, вмурованное в стену, может напомнить о старых вещах и мире, которого больше нет. И два человека, которые первыми появляются на сцене, могут подтвердить подлинность нового места. Это сам Юрий Погребничко и режиссер и актер Алексей Левинский, играющий и ставящий в театре ОКОЛО. Они поднимают с пола и уносят на носилках коричневую поролоновую куклу. Безлицый мягкий манекен — тело покончившего с собой Кириллова, персонажа романа Достоевского "Бесы".
В спектакле "Русский дворянин — семинарист и гражданин цивилизованного мира" проводят расследование этого "странного самоубийства". Проводят с точки зрения обычного полицейского дознания тоже весьма странно. Пять персонажей, названные в программе "сотрудниками конторы", оказываются не столько следователями, столько участниками событий. Три неулыбчивых печальных господина в черном (Константин Желдин, Сергей Каплунов, Юрий Павлов) и две довольно жизнерадостные молодые женщины в не по размеру длинных войлочных шинелях (Лика Добрянская и Татьяна Лосева) озвучивают диалоги персонажей, связанных с выбранным эпизодом из романа: Верховенского, Липутина и самого Кириллова. Именно что не разыгрывают текст, не перевоплощаются в персонажей, не восстанавливают ход предшествующих событий, а весьма бесстрастно, задумчиво пробуют текст на звук, словно их мысли заняты чем-то другим.
Конечно, о разгадке событий речь не идет. То, как на этот раз в театре "ОКОЛО дома Станиславского" творится текст театральный, гораздо интереснее, чем то, как живет текст литературный. Кажется, Юрий Погребничко использовал случай, чтобы опробовать средства, ранее ему либо неинтересные, либо недоступные. Так, названия эпизодов спектакля, ремарки и ключевые фразы проецируются в глубине сцены — сначала их будто выплевывает на стену невидимая пишущая машинка, а потом они возникают сами по себе. "Полминуты помолчали" — на сцене тоже помолчали, но, кажется, все-таки не полминуты. На новом спектакле, каком-то голом, неприкаянном и уязвимом, очень хочется именно считать, то есть попытаться просчитать, каким образом режиссер создает ту полудомашнюю атмосферу трогательности, которая так привлекает в его постановках. Это тем более интересно, что сам сюжет к умилению не располагает.
Между тем Юрий Погребничко совершает сильный и прежде несвойственный ему формальный ход (да и технически прежде невозможный) — во время антракта амфитеатр со зрительскими рядами переезжает назад. Комната, где происходило первое действие, оказывается просто нишей в задней стене, пространство расширяется в несколько раз, зрительская оптика словно перенастраивается, и во втором действии особенно впечатляющими становятся пустота и изящные перемены света. И потому самоубийство Кириллова становится не реальным событием, а наваждением, болезненной фантазией группы людей, возникшей именно как феномен гиблого места. Я ни в коем случае не хочу сказать про полубездомный театр что-то в духе "пожар способствовал ей много к украшенью". Тем более что в спектакле очень много знакомого и милого Погребничко, хотя бы вставные романсы под гитару и смешные сольные выходы актрис с декламированием стихов. Но есть и нечто, что манит (или, кстати, угрожает) переменами в режиссерских средствах. Так что все подсчеты оставим до того, когда новая жизнь устоится или когда обстоятельства позволят продолжить жизнь прежнюю.