«Сквернословие запрещалось наряду с разными народными обычаями и играми»

3 февраля отмечается Всемирный день борьбы с ненормативной лексикой. Эта дата изобретена энтузиастами и не установлена официально, тем не менее трудно отрицать, что повод существует. В России с ненормативной лексикой борются на государственном уровне: почти десять лет назад, в 2014 году, президент России Владимир Путин подписал закон о запрете использования нецензурной лексики в произведениях литературы и искусства, в СМИ, во время концертов, в театральных постановках и в кино. Три года назад, 1 февраля 2021 года, вступили в силу поправки к закону «Об информации, информационных технологиях и защите информации», согласно которым социальные сети обязаны удалять противозаконный контент, в том числе и сообщения с нецензурной бранью. О том, как боролись с матом едва ли не со дня его появления, корреспонденту «Ъ» Марии Башмаковой рассказал антрополог Александр Панченко, ведущий научный сотрудник Института русской литературы РАН, директор Центра антропологии религии Европейского университета в Санкт-Петербурге. С 2021 года сотрудники Центра антропологии религии осуществляют исследовательскую работу над проектом «Богохульство, кощунство и святотатство в русской культуре XVIII – XXI вв.: дискурсы, нарративы и практики», поддержанным Российским научным фондом.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— «Окончательную правду русскому человеку всегда сообщают матом»,— написал Виктор Пелевин в «Бэтман Аполло». Вы с такой формулировкой согласны?

— Русскому мату вообще все время приписываются особые мифологические, исторические и моральные значения, уводящие далеко за пределы реальных языковых, социальных и культурных процессов. Мату без всяких доказательств приписывается связь с дохристианскими ритуалами и языческими божествами, над чем, кстати, тот же Пелевин смеялся в романе «Generation "П"». Другой современный миф говорит, что матерные слова имеют иноязычное происхождение и попали в русский язык в эпоху татаро-монгольского ига. Часто встречается представление, будто этот род сквернословия представляет собой не просто язык мужских субкультур, но, скажем так, милитаристский или боевой социолект: солдаты якобы идут на врага, произнося матерные ругательства; без мата нельзя выжить на войне и тому подобное. Или есть такая популярная псевдонаучная идея, будто матерная брань на биологическом уровне воздействует на человеческую генетику. Так что эта шутка Пелевина — тоже про мифы об исключительном и даже экзистенциальном значении матерных ругательств для русской культуры. С этим, конечно, сложно всерьез согласиться.

— Почему брань — «матерная»?

— Мы привыкли, что мат — некий устойчивый набор слов, и думаем, что хорошо понимаем, что такое матерная брань. Но в исторической перспективе ситуация более сложная. Слово «мат», по-видимому, этимологически не связано со словом «мать». Предполагается, что «мат» восходит к общеславянскому глаголу matati (пугать, страшить). В русском языке есть выражение «кричать благим матом» (то есть громко, изо всех сил), но, если посмотреть диалектные словари, мы увидим и «божий мат», и «лихой мат», и «дурной мат» — приблизительно с тем же значением. Речь идет о крике или агрессивной брани в целом, а сама по себе ассоциация мата и матери, по-видимому, появилась довольно поздно.

Устойчивое выражение «матерная лая», указывающее на инвективы сексуального характера в адрес матери или обоих родителей собеседника, мы встречаем в письменных источниках только с XVI века.

До этого в разных источниках мы встречаем лишь общий запрет на оскорбление родителей. Первый текст, специально порицающий матерную брань, был написан около середины XVI века старцем Иосифо-Волоцкого монастыря Фотием. И тогда же, в 1552 году, появляется указ Ивана Грозного, где специально запрещается матерная брань.

— Иван Грозный — первый российский правитель, кто на государственном уровне выступил против употребления мата?

— Да. Он не только запрещал матерную брань, но и ложные клятвы, бритье бород, обращение к предсказателям судьбы и чародеям. Но четкой формулировки наказания в его указе нет. Там говорится, что нарушителям «быти от царя и великого князя в великой опале, по градским законом, а от святителей им же быти в духовном запрещении, по священным правилам». «Градские законы» — это светское законодательство и светский суд. «Духовное запрещение» — это церковное наказание для клириков, монашествующих и мирян: скажем, запрет в служении для священников, для мирян — отлучение от причастия, запрет посещения церкви на какое-то время.

— Как преемники Ивана Грозного подходили к борьбе с крепким словом?

— В 1648 году царь Алексей Михайлович издал серию указов, где сквернословие запрещалось наряду с разными народными обычаями и играми. Наказание здесь тоже определялось не вполне четко «за такие супротивные христианскому закону... быти от нас в великой опале и в жестоком наказаньи». Перечень запретных обычаев был довольно обширным — от кулачных боев до колядования, чехарды и игры в шахматы. Но в главный правовой документ XVII века — Соборное уложение 1649 года — запреты на матерную брань не входят. Оно начинается с главы о богохульстве, причем нарушителя этого запрета предписывается заживо сжечь. И хотя, скажем так, на уровне массовой религиозной культуры XVII века ассоциация между матерной бранью и богохульством существовала, но в законодательстве она никак не отразилась.

В Воинском артикуле и Морском уставе Петра I тоже присутствует запрет на богохульство, но специально о сквернословии ничего не говорится. Согласно Уставу благочиния (1782) и Уложению о наказаниях уголовных и исправительных (1845), публичное употребление «бранных», «непотребных» и «противных благопристойности» слов каралось штрафом или краткосрочным арестом. По Уставу благочиния за прилюдную брань полагалось «взыскать пеню» и «сажать… под стражу доднеже заплатит». Перечень самих непотребных слов в обоих кодексах, однако, не приводился. (В Уложении 1845 года за «оскорбительные для добрых нравов выражения» предусмотрен штраф от 1 руб. до 100 руб. по усмотрению суда либо арест сроком от 1 до 3 дней.— «Ъ».)

— Современные законодательные запреты на публичное употребление мата — продолжение старинной российской традиции?

— Правильнее сказать, что речь идет о возвращении цензурных ограничений, существовавших в советском обществе, но законодательно не кодифицированных.

Советское законодательство трактовало «нецензурную брань в общественном месте» как вид мелкого хулиганства, но опять-таки не конкретизировало список запретных слов. Теперь у нас есть перечень запретных слов, составленный Роскомнадзором: «Нецензурное обозначение мужского полового органа, нецензурное обозначение женского полового органа, нецензурное обозначение процесса совокупления и нецензурное обозначение женщины распутного поведения, а также все образованные от этих слов языковые единицы».

— Что такое «Слово о матерной брани»?

— В XVII веке в русской письменности появляется «Слово о матерной брани», приписываемое одному из знаменитых христианских богословов IV века Иоанну Златоусту. В действительности он его не писал. Но этот текст получил довольно большую массовую популярность, в том числе в старообрядческой среде. Основные идеи «Слова» сводятся к следующему. Во-первых, бранящийся оскорбляет трех матерей: Богородицу, родную мать и мать-землю. Во-вторых, уста того, кто бранится, как сказано в «Слове», «кровью запекутся», ему нельзя входить в церковь, целовать крест и Евангелие, принимать причастие. В-третьих, от каждого матерного ругательства сотрясаются небо и земля, а Богородица трепещет на своем престоле. Реального автора этого текста мы не знаем, но показательно, что он появляется одновременно с усилением борьбы с «матерной лаей» со стороны церковных и светских властей.

Что касается самого Иоанна Златоуста, бывшего очень плодовитым христианским автором, то у него действительно есть рассуждения о брани. В Библии сквернословию как таковому уделяется очень мало внимания, но отдельные высказывания на этот счет все же есть.

В Послании апостола Павла к Ефесянам читаем: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим. И не оскорбляйте Святаго Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления».

Иоанн Златоуст комментирует этот пассаж: «Подумай, какие слова произносили уста твои, какой они удостаиваются трапезы; подумай, к чему они прикасаются, что вкушают, какую принимают пищу. Ты полагаешь, что, злословя своего брата, ты не делаешь важного преступления? Как же в таком случае ты называешь его братом? А если он тебе — не брат, то как же ты говоришь: "Отче наш"? Подумай, с кем ты стоишь во время тайнодействий: с херувимами, с серафимами. Серафимы не злословят, но их уста имеют одно только занятие — славословить и прославлять Бога. Как же ты будешь вместе с ними говорить: "Свят, свят, свят", после того как произносил своими устами злословия?»

То есть оскорбление любого человека приравнивается к оскорблению Бога, ведь это общий отец христиан.

Похожим образом рассуждал упомянутый старец Фотий Волоколамский в своем поучении против сквернословия. И в общем-то похожую риторику мы встречаем и в «Слове о матерной брани». Как бы то ни было, этот текст был довольно популярен в массовой религиозной культуре и в XIX веке, так что, скажем, старший брат Антона Чехова Александр сетовал в письме к нему в 1898 году, что часто «нарушает златоустовское поучение о матерном слове».

— Автор «Большого словаря мата» (2007) лексикограф Алексей Плуцер-Сарно назвал мат «языком клятв и проклятий». Справедливо ли это?

— Скорее, нет. Если говорить о нецензурной лексике в разных европейских языках, там сильнее связь с представлениями о клятвах и проклятиях, заметнее роль религиозной лексики. Клятвы и проклятия, ассоциирующиеся с телом и кровью Христа, издавна были широко распространены среди западных христиан, и с этим в разное время боролись и духовные, и светские власти. А в русской культуре инвективы, связанные с табуированной сексуальной тематикой, первоначально никакого религиозно-мифологического смысла не имели.

Мат начали воспринимать как форму богохульства только в XVI–XVII веках, но законодательного закрепления эта ассоциация не получила. При этом табу на такую лексику существовало и раньше: мы встречаем матерные слова в берестяных грамотах, но их нет в книжной культуре. Некоторые исследователи считают, что матерные выражения восходят к дохристианским мифологическим представлениям и ритуалам, но я не вижу серьезных оснований, чтобы с этим соглашаться.

— Функция мата — исключительно речевая агрессия?

— Да, по-видимому, в центре коммуникативного смысла русского мата именно оскорбление собеседника. Помимо прочего, это указание на то, что мать собеседника — женщина легкого поведения, а сам собеседник — «собачий сын». Вообще говоря, подобные формулы характерны не только для русского языка, а лексика, запрещенная Роскомнадзором, достаточно древняя, поскольку она известна и в других славянских языках. Вопрос о первоначальном происхождении формул, оскорбляющих мать собеседника, решить окончательно вряд ли удастся, поскольку необходимых исторических данных для этого нет. Мы знаем, правда, что в разных культурах существуют словесные поединки с использованием выражений такого рода, не исключено, что русские матерные формулы могут быть связаны с чем-то подобным.

— Бранные поединки тоже описаны у Пелевина в «Дне бульдозериста». Такие поединки действительно были популярны на Руси?

— В разных молодежных культурах существовали и существуют практики словесного поединка, основанного на взаимных оскорблениях. Это попытка выстраивать иерархию в сообществе молодых мужчин не только при помощи силы, но и при помощи слова. Было ли что-то подобное в Древней Руси, мы не знаем, но в деревенской культуре второй половины XIX — XX века похожую роль могло играть исполнение частушек, в том числе и матерных.

— А женщины могли грубо браниться?

— В русской крестьянской культуре было распространено представление, что женщинам не пристало ругаться, а мужчинам это делать можно. Кроме того, и в деревне, и в городе до недавнего времени была принята своего рода гендерная сегрегация мата: мужчины могут ругаться в своем кругу, но не при женщинах.

— Как к мату относились дворяне, крестьяне?

— Сохранились документы пародийного Всешутейшего собора, придуманного Петром I и просуществовавшего с 1690-х до 1720-х годов,— там кощунственная брань играла заметную роль: значимые для христианина слова заменялись матерными выражениями.

В своей публичной деятельности Петр нередко стремился демонстрировать разрыв с традицией, с тем, что было при отце. И если Алексей Михайлович запрещал ругаться матом, то «соборяне» во главе с Петром Алексеевичем именно этим и занимались… Матерились и крестьяне, и дворяне.

В конце XIX — начале XX века мы встречаем заметный всплеск судебных дел, где крестьяне из разных регионов обвинялись в богохульстве и оскорблении императора и царской семьи. И в материалах таких дел матерные выражения встречаются довольно часто. Историки обычно объясняют эти процессы ростом низовых протестных настроений, и это, наверное, так и есть, хотя могут быть и другие объяснения. Но в любом случае такие материалы позволяют говорить о широком распространении мата в крестьянской среде той эпохи.

— Были ли в русском обществе в разные времена группы, для которых мат становился чем-то вроде маркера их социального статуса, для своих и чужих?

— Понятно, что мат часто ассоциируется с просторечием, грубостью, «низовой культурой». Иногда он приписывался каким-то профессиональным мужским сообществам: мы знаем выражения «ругаться как сапожник, извозчик, матрос» и так далее. Но все-таки говорить о сквернословии как отчетливом маркере статуса, наверное, не стоит. Социальная история матерной брани в России XIX и XX веков исследована довольно плохо, но есть, например, статья британского исследователя Стивена Смита, где, в частности, описана борьба против употребления матерной брани в рабочем профсоюзном движении времен революции 1905–1907 годов и ее развитие в советской кампании за «культурность речи» в эпоху НЭПа.

В первые годы советской власти отношение к мату даже по-своему политизировалось, так что Троцкий писал в 1923 году: «Брань есть наследие рабства, приниженности, неуважения к человеческому достоинству, чужому и собственному, а наша российская брань — в особенности. Два потока российской брани — барской, чиновницкой, полицейской, сытой, с жирком в горле, и другой — голодной, отчаянной, надорванной, — окрасили всю жизнь российскую омерзительным словесным узором. И наследство такое, в числе многого другого, получила революция». Но потом, в 1930-е годы, эта политизация исчезает, и мат воспринимается главным образом как признак «низкого культурного уровня» и хулиганского поведения. С другой стороны, как мы уже говорили, мат зачастую воспринимается как коммуникативный признак мужских сообществ.

— Почему одни культуры предпочитают ругательства, связанные с экскрементами, а другие — с сексом?

— Понятно, что речь так или иначе идет, так сказать, о телесном низе и связанных с ним словесных запретах. Но тут вряд ли можно увидеть какие-то ясные закономерности, похоже, что срабатывают случайные исторические факторы. Если говорить о распространении инвектив, связанных с оскорблением матери, то такие формы помимо славян есть в романских языках, у греков, венгров. А в германских языках Северной Европы и Скандинавии мы их не встречаем. И в немецком, и в шведском языках преобладают ругательства, связанные с экскрементами. При этом любопытно, что в протестантских странах «материнские» инвективы в целом не распространены, а у католиков и православных они известны.

— Русский мат меняется с течением времени?

— Лексика немного меняется. Современное матерное слово, обозначающее публичную женщину, не было табуированным в XVII веке, а к концу XVIII — это уже табу. Слова «блудить» и «заблудиться» (сбиться с пути) — того же корня. В XVI–XVII веках, по-видимому, серьезным оскорблением было «сукин сын», а сейчас в некоторых контекстах эти слова уже вроде бы и не воспринимаются как оскорбительные. Некоторые табуированные слова, обозначающие мужские и женские половые органы, из употребления фактически вышли.

— Сейчас порой кажется, что мат затопил улицы, на нем разговаривают люди любого пола и возраста, включая робких на вид школьниц. Как вы считаете, можно ли это победить административным запретом или дело в чем-то еще?

— Мне слова «победить» и «бороться» применительно к лексике или к истории кажутся гораздо более пугающими, чем любые ругательства. Как правило, организованные кампании по борьбе с чем бы то ни было приводят в нашей стране либо к глупым, либо к жутким последствиям.

История любых лексических табу — это всегда история смены конфигураций социальных правил, норм и иерархий. Все они исторически изменчивы, и легко представить, что через несколько столетий слова, которые мы сейчас считаем бранными и запретными, станут вполне нормативными, а их место займет какая-то другая лексика или символика.

Если робкие школьницы употребляют матерные слова, это значит, что коммуникативные нормы изменились, и больше ничего. В целом мне представляется, что отношение к матерной брани — это вопрос частной жизни конкретных людей, в которую никому вторгаться не следует.

Мария Башмакова