"Сломанные цветы" (Broken Flowers, 2005)
Кинокритика журит Джима Джармуша за "Сломанные цветы", а каннское жюри за то, что оно присудило фильму гран-при. Обуржуазился, дескать, бывший дзен-буддист, захотел успеха по-легкому, рассказал неприхотливую, пустую историю. Но неприхотлива она лишь на поверхностный взгляд. Героя (Билл Мюррей) зовут Доном Джонстоном (анаграмма Дон Жуана), он смакует пенсию, развалившись на любимом диване, меняет девушек как перчатки, смотрит давние голливудские фильмы о великом соблазнителе и считает себя свободным, абсолютно свободным. Но абсолютная свобода, как известно из надписи на могиле Мартина Лютера Кинга, наступает после смерти. Дону предстоит пройти свой путь смерти, путь самурая, совсем как предыдущим героям Джармуша, "Псу-призраку" и "Мертвецу". Только смерть эта не будет явлена на экране, спрячется в подтексте, притворится чей-то чужой кончиной, как всегда у мастера стиля cool, снова снявшего бесконечно грустный и смешной фильм. Письмо на розовой бумаге уведомит Дона о существовании взрослого сына. Науськанный афроамериканским соседом, играющим на досуге в детектива а-ля Богарт, он отправится к экс-пассиям, которые могли, по расчетам, родить ему неведомого ребенка. Бывших девушек играют Шарон Стоун, Джессика Ланж, Тильда Суинтон и Фрэнсис Конрой: такой цветник звезд (а еще и Жюли Дельпи, и Хлое Севиньи) может собрать только такой принципиально некоммерческий режиссер, как Джармуш. Каждая встреча — зона неопределенности: было ли что-то, не было ли, герой не узнает. Джармуш мастерски договаривает то, что не договаривают герои, играя с изображением. В доме у каждой из бывших любовниц Дона, например, обязательно мелькнет какой-нибудь розовый предмет. Джармуш обладает редким даром выстраивать на экране сложные, обманчиво естественные пространственные композиции, в которые не сразу врубаешься. Один из лучших моментов фильма — такая композиция с участием дочери героини Стоун, девочки, которая на все сто соответствует своему имени Лолита и успевает почти на глазах у зрителей, но незаметно для них с достойной Книги рекордов Гиннесса скоростью раздеться догола.
"Последние дни" (Last Days, 2005)
За последние четыре года Гас ван Сент, некогда певец "аптечных ковбоев", проводящих время жизни в поисках наркоты, а затем — благонамеренный автор историй о дружбе мужчин и юнцов с загнанной в подполье гомосексуальной подоплекой, превратился в самого радикального режиссера Америки. Стал почти что "американским Сокуровым", но гораздо более тонким и осмысленным, чем его российский коллега. Снимая "Последние дни", историю самоубийства рок-музыканта, ван Сент, безусловно, думал о судьбе Курта Кобейна, но получилось нечто гораздо большее, чем реквием по измученному героином музыканту. На экране не происходит вообще ничего: критики язвили, что самое увлекательное событие в фильме — приготовление героем кукурузных хлопьев. Но от этого "ничего" не оторвать глаз. Происходит нечто гораздо более завораживающее, чем самое динамичное действие: из человека по капле выдавливается желание жить. Самое удивительное, что в фильме о смерти (или фильме-смерти) есть пара эпизодов совершенно комического толка. Музыканта навещает в его загородном доме сначала составитель местного "Who Is Who", принимающий его за коммерсанта, а затем парочка агитаторов какой-то евангелической секты. Никого из них не удивляет, что хозяин дома одет в женскую комбинацию, но все они стараются впарить ему различные варианты бессмертия, хотя нуждается он как раз в смерти.
