Названый брат
«Брат 3»: маловразумительный коллаж с продаваемым названием
В прокате — «Брат 3», фильм, не имеющий никакого отношения ни к широко известному фильму «Брат», ни к привычному кинематографу. Это по-своему свежий, хотя и родом из начала 1990-х, пример подхода к аудиовизуальному контенту и его продвижению как к приколу, попытка скрестить художественные практики параллельного кино с маркетинговыми возможностями нижнего интернета.
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
«Брат 3», или «Брат III», или «Браттт», как пишут в первых кадрах этого фильма, начинается с многозначительных титров: «Друг — 1-я ипостась человека человеку. Товарищ — 2-я ипостась человека человеку. Брат — 3-я ипостась человека человеку». Очевидно, именно другом, товарищем и братом хотело бы стать это произведение каждому увидевшему его зрителю. Фильм, претендующий стать мемом, стигмой, вирусным видео, однако увязший в поразительном нарциссизме (хочется зачеркнуть и написать «концентрированном авторском начале») пополам с эхолалией и эхопраксией (если кто не знает, это такой симптом непроизвольного повторения чужих слов и жестов).
Два часа «Брат 3» без умолку говорит цитатами, загадками и прибаутками, скрываясь за причудливо скомпилированными кадрами, в которых можно узнать что угодно — хоть «Брата», хоть «Ассу», хоть «Трактористов II», хоть кинотеатральные утренники «Союзмультфильма», которые художник-режиссер Валерий Переверзев наверняка посещал по выходным в своем районном кинотеатре, пока был мал. Сначала выплывает из склеек некий город, снятый для советской кинохроники, это — Тамбов из снов Переверзева и его соавтора, продюсера и жены Юлии Переверзевой. Затем — кокетливые титры: «Фильм частично снят советской камерой "Кварц" 1974 года выпуска на кинопленку Super 8». Затем — вырезанная из какой-то познавательной книги блоха на воздушных шариках. Бегут по улицам советские автомобили. Корчатся улица безъязыкая и мультяшная речь, авторский голос девушки, сидящей за печатной машинкой «Ятрань». Признаться, так и я в детстве садился за клавиши, чтобы побыстрее, с утра пораньше, напечатать роман-нетленку.
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
Фото: MTM Cinema; Улица Сергея Эйзенштейна
«Брату 3» не откажешь в амбициозности, а его авторам — в целеустремленности. Они украсили титры дорогими сердцу артистами: подарили Сыроежкину-Электронику (Юрий Торсуев) генеральский чин и лампасы, одели в фантастический белый китель Эрика Робертса. Получив в тамбовском лабазе тамбовский ящик тамбовского кваса, Робертс говорит: «Тамбовский волк тебе товарищ» — и уезжает на белой «Волге» с синей полоской и надписью «Совесть нации». Потом будет еще больше всего: будут кепки-аэродромы, будут родные виды, будет муха-торт, коллажи, актуальные и не очень произведения современного искусства, тонны разнородного мшелоимского барахла и дорогих сердцу закладов, наслаивающихся друг на друга в попытке образовать некий смысл самим фактом стыковки одной фактуры с другой.
Так стыкуются друг с другом космические корабли разных политических систем, но в кино подобные манипуляции не всегда проходят гладко. И хотя есть надежда все склеить любовью, в «Брате 3» голова обязательно в какой-то момент отключится и поплывет не в силах фиксировать происходящее. Естественно, можно утешать себя надеждой, что именно этого эффекта и хотели добиться авторы. Ведь «любовь, как сон, стороной прошла»,— поет за кадром ВИА «Синяя птица».
Об аудиосопровождении стоит сказать особо. Оно в своей гротескной эклектичности не отстает от картинки — радиошуршание, клацанье и тиканье, переложенное то любимой музыкой (например, любезный Александр Лаэртский, которому ради прокатки отключили возможность материться), а то и стихами Иосифа Бродского, которые начитаны разными голосами с выражением и каким-то порой тайным, а порой до банального очевидным умыслом. Начинают с железобетонного: «Я дважды пробуждался этой ночью / и брел к окну, и фонари в окне, / обрывок фразы, сказанной во сне, / сводя на нет, подобно многоточью, / не приносили утешенья мне»,— то есть уже на старте зрителей предупреждают об онейрической природе кинематографического медиума и отказывают от фильма тем, кто привык видеть в происходящем на экране какой-то линейный смысл. Это разумно. Дескать, многоточие к многоточию — это вам не линия для сгиба стереотипных кинематографических нарративов, а просто точечки, на месте которых, как в учебнике, можно вставить собственные слова.
Что ж, слов, наверное, действительно, было бы в избытке, если бы «Брат 3» хоть иногда унимал тот семантический поток, которым его так распирает. Когда так много говорит экран, зрителю, и уж тем более критику, стоит, наверное, промолчать. Ведь «Брат 3», составленный из осколков архетипических персонажей, сюжетов, методов и сознания перестроечного кино, достаточно уверенно комментирует сам себя, а заодно и всех, кто решил его посмотреть. За полчаса до финала, наблюдая очередную мексиканскую заминку с перестрелкой в духе Тарантино (у нас так принято говорить: в духе Тарантино), невольно подумаешь, что зря так смеялся над фильмом предыдущие полтора часа — ведь все это время фильм смеялся над тобой. Но не стоит обижаться. По всей видимости, никто не собирался выставлять зрителя в комическом свете. «Комедия — это когда не смешно» — такой слоган выведен на плакате. Я бы добавил, что комедия — это комедия, а «Брат 3» — это определенно что-то другое.
В прокате с 1 февраля
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram