В Русском музее открылась выставка Александра и Ольги Флоренских "Русский трофей", очередная из "симулятивных художественных и научных коллекций", которые супруги-митьки составляют с 1994 года. Рассказывает МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
Один российский блокбастер запомнился фразой: "Шахтера обижать нельзя. Он как ребенок — что-нибудь сломать может". Тем паче нельзя обижать художников — они что-нибудь смастерить могут. Наверное, любой ребенок испытывал восторг, когда дедушка приводил его в военно-морской или, скажем, артиллерийский музей. Вот уж где не скучно: модели кораблей, стреляющие железяки, пробитые пулями знамена, картинки интересные, не натюрморты, а бой в Крыму, все в дыму, ничего не видно. Этот детский восторг и передали Александр и Ольга Флоренские, смастерив свой собственный военный музей из подручных материалов. А заодно не то чтобы высмеяли дух воинственности, периодически воскрешаемый в России, но сбили коктейль из лубочного умиления вооруженными до зубов мужчинами и отношения к любой войне как развлечению заигравшихся больших детей.
Художники подчеркивают, что название выставки двусмысленно. "Русский трофей" может быть и трофеем, взятым русскими войсками, и трофеем, отбитым у русских. Недаром в серии, как всегда у Флоренских, ярких и лаконичных коллажей "Флаги основных неприятельских стран" попадаются и флаги "внутреннего врага", призывающие идти в бой то за веру, царя и отечество, то за нашу советскую родину. Любой, кто призывает к кровопролитию,— враг человечества, от лица которого и выступают Флоренские. А картина, изображающая советских солдат, водружающих знамя победы над Рейхстагом, подписана: "Iegorov und Kantarija hissen die Rote Fane uber Berlin". В роли трофейной команды — художники, собирающие на поле воображаемого сражения обломки империй, разбившихся при столкновении лоб в лоб, и реконструирующие из них невероятные орудия уничтожения.
Из подставок для вешалок, стиральных досок, металлических лестниц, винтиков и шпунтиков, водопроводных кранов и ручек от мясорубок, чуть ли не клистирных трубок получаются "субмарины крупных размеров", минометы, револьверы и перископ подводной лодки, шмыгающей по питерским каналам. Буквальная иллюстрация слов французского режиссера Робера Брессона о том, что мертвые рыцари в своих доспехах наверняка напоминали растоптанные консервные банки. Игрушечные танки, самолеты и паровозики играют роли своих "настоящих" собратьев, лужи — роли рек и морей, проведенные детскими граблями борозды — роль "сильно пересеченной местности" в серии фотографий, якобы сделанных с разведывательного аэроплана. Такой же подсобный материал — любая батальная живопись, которую по-своему перерисовывают художники. Понятно, что Михайло Ломоносов и классик сталинского соцреализма Соколов-Скаля не ровня друг другу, если исходить из эстетической шкалы ценностей. Но для Флоренских они близнецы-братья: ведь и тот и другой играли в свою войнушку.
Апогей выставки — пять двухминутных "трофейных фильмов". Все они — "мусульманский", "японский", "немецко-фашистский", "русский" и "неизвестного происхождения" — строятся по одной схеме с вариациями, как в принципе строятся и все войны. Обязательно присутствует самодовольный поджигатель войны: султан, микадо, кайзер, царь или царек-каннибал. Обязательно его восторженно приветствует затюканный народ. Обязательно появляется титр с лозунгом, который может звучать как "Аллах акбар" или как "Дранг нах остен", но в переводе на человеческий язык означает только одно: "Убивайте как можно больше". Обязательно "последним доводом королей" оказывается последний солдат-самоубийца, шахид или камикадзе. Полностью поступиться патриотизмом художники не смогли. Только в "русском трофейном фильме" идет речь об обороне, а не о нападении. Но пафос защиты отчизны снимается хеппи-эндом: бородатый мужик с пулеметом, разгромивший всех врагов, в восторге победы пристрелил оператора.