В камерном зале Дома музыки прошел первый концерт из цикла "От сыновей Баха до Бетховена", задуманного пианистом Алексеем Любимовым. Цикл должен представить клавирную музыку композиторов последней четверти XVIII — начала XIX века на аутентичных клавишных инструментах той эпохи. Произведения Карла Филиппа Эммануила Баха, Гайдна, Моцарта и Бетховена слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Концерту Алексей Любимов предпослал вступительное слово, объясняя замысел всего цикла. Дополнительная, если угодно, цель последнего — продемонстрировать публике исполнительское искусство не только самого музыканта, но и его учеников: выпускников консерваторского факультета исторического и современного исполнительства. (Уже в теперешнем концерте вместе с Алексеем Любимовым выступали Юрий Мартынов, Александра Коренева, Алексей Шевченко.) А основной целью выглядит экскурс в музыкальную культуру классицизма — точнее говоря, своего рода экскурсия по тому инструментальному разнообразию, которое в ту пору существовало на месте нынешнего концертного рояля.
К примеру, на концерте звучали два инструмента из коллекции Алексея Любимова — хаммерклавир (он же молоточковое фортепиано, точная копия инструмента венской работы 1790-х годов) и тафельклавир (подлинная работа лондонских мастеров 1780-х годов). Последний только кажется запредельной экзотикой благодаря немецкому названию ("тафельклавир" можно перевести как "стол-фортепиано": действительно, он, в отличие от хаммерклавира с его "рояльной" формой, напоминает по виду изящный прямоугольный столик). На самом деле тафельклавир — это то же, что и клавикорд (помните "Евгения Онегина"?), популярнейший домашний инструмент конца XVIII — начала XIX столетия.
В общем изолированное исполнительское мастерство, большее или меньшее, участников концерта казалось только частью интриги. Чуть ли не интереснее было наблюдать за оттенками, которые появлялись в звучании музыки благодаря употреблению того или иного инструмента. Звук молоточкового фортепиано суше, сдержаннее и отчетливее, чем у современного рояля; тафельклавир в силу особенностей его конструкции звучит и того диковиннее — более тихо, более прозрачно, с деликатной серебристой окраской.
Другое дело, что оба инструмента демонстрировали немалый норов. Это только принято числить за ними (за клавикордом в большей степени) аристократически-салонную репутацию и считать, что в силу этого они менее полноценны, чем современный рояль. Малейшая исполнительская неуверенность, малейшая банальность и малейшая погрешность озвучиваются в полную силу и со всей возможной отчетливостью. Из-за этого разница в мастерстве исполнителей зачастую казалась более очевидной, чем хотелось бы: покамест далеко не все ученики Алексея Любимова могут тягаться с учителем во владении этими якобы примитивными инструментами. Помимо до-минорной фантазии Моцарта и до-мажорной фантазии Гайдна, исполненной Алексеем Любимовым (первая на хаммерклавире, вторая на тафельклавире), интереснейшими моментами концерта стоит назвать ля-минорное рондо "La Gleim" Карла Филиппа Эммануила Баха и моцартовские Прелюдию и фугу до-мажор в исполнении Юрия Мартынова.
В любом случае можно сказать, что остальные концерты этого цикла будут и любопытными, и занимательными. Но даже и один первый концерт сам по себе может выступать отточенным аргументом в полемике относительно "исторически информированного" исполнительства и аутентичного инструментария. Логика противников последнего строится в основном на идее прогресса — мол, были несовершенные инструменты, потом их конструкцию улучшили, и они стали удобнее, универсальнее и богаче по возможностям. При такой точке зрения использование "морально устаревших" инструментов выглядит некоторым чудачеством. Допустим, на старинной валторне — с натуральным звукорядом и без вентилей — чисто и красиво сыграть сложную партию безусловно труднее, чем на современной; зачем же тогда, дескать, подвергать излишнему риску исполняемое произведение? Но с клавирной музыкой, как это в очередной раз показал концерт, такая логика не работает вовсе. Именно инструменты эпохи заставляют эту музыку — вне зависимости от того, шлягер ли это или раритет — звучать по-настоящему интересно, остро и индивидуально.