Париж на колесах искусства
От «Прекрасной эпохи» до «ревущих двадцатых» в Petit Palais
Музей современного искусства Парижа продолжает серию экспозиций, рассказывающих о том, как великий город стал мировой художественной столицей. После «Романтического Парижа» и «Парижа 1900-х» Petit Palais завершает трилогию 1905–1925 годами «Парижа современности». Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
В 1905–1925-е годы в Париже и в мировом искусстве происходит очень многое. От первых беззаконных художественных коммун Монпарнаса и Монмартра с «ловким кроликом» на вывеске кабаре Lapin Agile (первый экспонат) до величественных скульптур выставки декоративного искусства 1925 года (последний зал). Она открыла миру ар-деко и проложила путь как к фашистской и нацистской архитектуре Муссолини и Гитлера, так и к советскому «сталинскому стилю». А в середине — 1914–1918 — годы мировой войны, убившей и покалечившей миллионы людей, и в том числе художников этой выставки. Но если война покончила с «Прекрасной эпохой», она не помешала родиться «ревущим двадцатым».
Разумеется, устроители не обошлись без цитаты Хемингуэя про «праздник, который всегда с тобой» и не оставили его без наглядных иллюстраций. Символу бушующего парижского веселья — огромному цветному лоскутному полотну итальянского футуриста Джино Северини «Танец пан-пан в "Монико"» вторят невероятные театральные постановки «города-спектакля» вроде костюмов «Парада» Сати-Кокто-Пикассо или декораций Леже для «Сотворения мира». Рядом на знаменитом фото Мана Рэя «Адам и Ева» позируют голыми Марсель Дюшан и молодая манекенщица Броня Перлмуттер, подруга Рене Клера. Оригинал Лукаса Кранаха Старшего датирован 1528 годом, фотография — 1924-м, речь идет о пересотворении мира, постоянно происходившем в Париже, где за фовизмом гнались сюрреализм, дадаизм, футуризм, конструктивизм, далее везде.
На выставке не забыты иностранцы, которые стали своими во Франции: Мария Васильева, Игорь Стравинский (не только портрет, но и звучащая в зале музыка «Весны священной»), Тамара Карсавина в танце из «Жар-птицы» на картине Жак-Эмиля Бланша и Ольга Хохлова в «уголке Пикассо». На почетном месте — парижский павильон Константина Мельникова с выставки 1925 года, сопровождаемый лестными отзывами Ле Корбюзье, Перре и Малле-Стивенса. Отличные скульптуры украинской еврейки Ханы Орловой возвращают нам эту выдающуюся художницу, едва не стертую из памяти вынужденной иммиграцией Второй мировой.
Художникам-иностранцам благодарно припоминают призыв, брошенный во время Первой мировой войны, вступать во французскую армию, где был ранен в голову поляк Гийом Аполлинер, потерял руку швейцарец Блез Сандрар, отравлен газом белорусский еврей Осип Цадкин. Скепсис по отношению к военной эйфории не помешал им отнестись к четырем годам сражений как к источнику необыкновенного опыта. Прививка против казенного патриотизма была сделана на совесть — о чем расскажет и солдатская шинель, спроектированная «королем моды» Полем Пуаре, и сенегальские стрелки, мерзнущие в снегу на картине Феликса Валлоттона, и фанфаронные «Патриотические куклы» Жаклин Марваль и даже брошь Cartier «Триумфальная арка», где сапфировые кабошоны изображают голубые солдатские шлемы.
Томмазо Маринетти, опубликовавший свой манифест футуризма во Франции, уверял, что с автомобилем «по красоте не сравнится Ника Самофракийская». Его тезис иллюстрируют на выставке аэроплан «Депердюссен» из Музея авиации, автомобиль Peugeot и даже складной велосипед. Напоминание о таящихся в моторах лошадиных силах — звездообразному авиационному мотору вторит футуристический «Конь» Раймона Дюшан-Вийона. Но совсем о другом взгляде на эту вспоенную бензином культуру говорит стоящее рядом насмешливое «Велосипедное колесо» Марселя Дюшана.
Выставка кончается 1925 годом, когда Париж снова, как в 1900-м, становится «столицей мира» и поставщиком свободно конвертируемых художественных образов. Вроде проектов Поля Ландовски, французского Вучетича, снабжавшего мир своими монументальными скульптурами — Стена Реформации в Женеве или Христос в Рио-де-Жанейро — на зависть Шпееру и Иофану. В залах Petit Palais сказано все про это время: здесь и мода, и кино, и фотография, живопись, скульптура, музыка, танец, дизайн, архитектура. Но главный урок, который можно получить, внимательно осмотрев почти четыре сотни удивительных экспонатов, таков. Современность не добывается страданием, современность рождается весельем.
Можно сколько угодно говорить о том, как бедны, даже нищи были художники, съезжавшиеся под сень Эйфелевой башни (с афиши нынешней выставки, где воспроизведена «Женщина и башня» Робера Делоне 1925 года), но они ехали не за мучениями, они искали свободу. Они бежали сюда от черты оседлости, как Шагал или Сутин, от «сухого закона» и торжествующего ханжества, как Хемингуэй и Фицджеральд, от апартеида, как негритянка Жозефина Бейкер, от всех тупых религиозных, расовых, гендерных и сексуальных запретов, на которые в художественном Париже в те годы плевали с высокой башни. И даже сейчас, сто лет спустя, это единственный путь к современности.