выставка
27 января выставкой, открывшейся в залах Национального художественного музея, стартовал всеукраинский тур фотопроекта Николая Бабака "Небесная хроника". О переплетении духовного экстремизма и художественной неубедительности на открытии размышляла ЕЛЕНА РЫБАКОВА.
Нынешняя выставка в Киеве и турне по шести областям Украины задуманы как завершающий аккорд в пятилетней истории шумного проекта Николая Бабака. Кульминацией ее стала прошлогодняя Венецианская биеннале, где ключевой фрагмент "Небесной хроники" — фотоинсталляция "Дети твои, Украина" — официально представлял страну и даже заслужил негласный титул самой радикальной антиглобалистской экспозиции на биеннале. Устав в течение пяти лет быть автором одного, пусть и очень успешного проекта, Николай Бабак решительно подводит под ним черту.
"Небесную хронику" сложил не художник, а коллекционер Бабак: вся экспозиция строится на параллелизме двух форм народного примитива — лубочной иконы и деревенской фотографии (собиранием одного и другого автор "Хроники" занят многие годы). Сюжеты снимков подобраны так, чтобы максимально соответствовать иконописному канону — кажется, счастливые деревенские обладатели "леек" только и делали, что выискивали по дворам матерей с младенцами, семейные застолья или причитания родни над покойником. В итоге заурядная черкасская деревенька, жителей которой запечатлели эти старые фотографии, буквально на глазах у зрителя превращается в подобие евангельского Нового Града (художественный эксперимент такого рода описан Исааком Бабелем в одной из новелл "Конармии").
Любопытно, что сам автор вряд ли отдает себе отчет, в какие дебри заводит его эта религиозно и этически сомнительная авантюра. Если библейские параллели так уж необходимы, стоит, видимо, подчеркнуть, что персонажи большинства фотографий скорее осмысляют свой мир в ветхозаветных категориях. В украинской деревне ведут ребенка к фотографу в народном костюме и в народном костюме кладут старуху в гроб — рефлексия по поводу своей национальной избранности свойственна скорее древним иудеям, а не христианам. Та же ветхозаветная непримиримость на грани фанатизма и в жертвах, которые приносятся всемогущему государству и его верховному тирану (запечатленные на снимках массовые сборища начала 50-х годов под растянутым на холме гигантским портретом Сталина). Сам Николай Бабак уже в качестве художника, а не коллекционера и вовсе предстает язычником: подборку фотографий он дополняет инсталляцией с тряпичными и соломенными куклами (по авторскому замыслу, они должны занять на земле место ушедших на небо героев хроники).
На сугубо бытовом уровне выставка получилась о том, как из деревенской жизни ушла религия, а иконы в углах заменили семейные иконостасы. Между прочим, семейные — это еще в лучшем случае: там, где совсем недавно полагалось быть иконе, теперь красуются или Сталин с Молотовым под красной звездой, или открытки с юга с припиской "люби меня, как я тебя", или плакаты полувековой давности со слащавыми красотками и голубками. Вместе с религиозным опытом уходят последние надежды на интеллектуальное преображение: история несостоявшегося Нового Града оказывается поучительной историей буквальной физической деградации его обитателей (застывший на детских лицах идиотизм, полуоткрытые рты, бессмысленное выражение глаз).
Духовный экстремизм Николая Бабака в сочетании с кладбищенской тематикой, откровенно доминирующей на выставке, заставляет вспомнить самую радикальную религиозную утопию прошлого века — идею земного воскрешения мертвых, которую со страстью отстаивал философ Николай Федоров. Автору этого глобального проекта казалось, что стоит объединить усилия всех верующих, и самая мучительная проблема христианства будет решена. "Небесную хронику" антиглобалиста Бабака вполне можно прочесть как ответ, адресованный лично Федорову. Достаточно для этого вместо духовных усилий увидеть сладкий зевок какого-нибудь скучающего посетителя выставки.