фотография
В столичной галерее L-Art начала работу выставка "Моя сталь" киевского фотографа Леси Мальской. В осколках металлической цивилизации, собранных художницей, современному зрителю предложено разглядеть узловые точки человеческой истории.
Новая экспозиция в галерее L-Art — тот достаточно редкий случай, когда название выставки оказывается не просто удачным или запоминающимся, а сходу попадает в десятку. Уходящие в небо металлические конструкции, за жизнью которых камера Леси Мальской наблюдает в порыве экстатического восторга, меньше всего располагают к сантиментам. Из столкновения душевного "моя" с безлико-хаотическим "сталь" и рождается искра, превращающая индустриальные пейзажи художницы в произведение искусства.
От многочисленных стальных и бетонных монстров, которые со времен Эйфеля кочуют с городских улиц на холсты и фотопленку, алюминиевую вселенную Леси Мальской отличает прежде всего иное ощущение времени. Художница рассказывает не об очередном витке нашей цивилизации, а о наступлении новой, металлической эры. Вполне возможно, что ее начало мы же и спровоцировали, позволив материалам и механизмам усложниться до такой степени, чтобы обзавестись собственным разумом. Но все революции и космические катаклизмы у автора остаются за кадром — перед глазами зрителя самодостаточный, упоенный собственной телесностью мир, еще не способный почувствовать восхищенный взгляд постороннего.
Металлические гиганты Леси Мальской — не то динозавры новой породы с обнаженным стальным остовом, не то сверхразумные алюминиевые пришельцы — существуют в дообразном мире, накануне собственной мифологии и эстетики. Нет ничего более противоестественного, чем пытаться навязать этому миру человеческие оценки и масштабы хотя бы с помощью метафор, связывающих стальную цивилизацию с сознанием земного человека. Алюминиевый космос Леси Мальской нужно оценить целиком, не задаваясь вопросами "где это построено", "на что похоже", "для чего будет служить". И никакой фиксированной, слишком личной эмоции по отношению к нему тоже нельзя себе позволить. Единственное, на что оказываются способны и автор, и зритель,— исступленное ликование, смесь восторга и ужаса, близкие к тому, что испытывали на своих дионисийских игрищах и сектантских радениях наши предки. Оценить этот мир технически сегодняшнему профессионалу вполне под силу. Распространить на него привычный комплекс эмоций — дело тех, для кого соседство слов "моя" и "сталь" уже не будет звучать диссонансом.