Маше и Ване понравилась идея встретить Новый год в ресторане. Им был обещан Дед Мороз и Снегурочка, мне — ансамбль Boney-M. Своими глазами увидеть Boney-M — это, наверное, было мое единственное неутоленное новогоднее желание. Я не мог утолить его еще с тех пор, когда смотрел по телевизору, вернувшись со школьной дискотеки, программу "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". И вот случай наконец представился.
Со Снегурочкой будут проблемы. Я понял это в ту секунду, когда переступил порог ресторана. В Снегурочку вырядился какой-то бесшабашный и бессовестный транссексуал. Наряд Снегурочки нужен ему был только для того, чтобы подчеркнуть свою транссексуальность. Он не то чтобы хотел быть похожим на Снегурочку. Он хотел быть похожим на гомосексуалиста, сделавшего операцию по изменению пола и пришедшего на Новый год в ресторан в наряде Снегурочки. Для него-то это уж точно был праздник. И этот варвар встречал моих детей на пороге ресторана. Увы, ничего уже нельзя было изменить. Я не мог развернуться и уйти. Я мог, да. Вот, допустим, так: я развернулся и ушел, закрыв глаза детей руками, и мы встретили Новый год в кругу семьи. Но я остался.
Странно, что в глазах моих детей не отразилась боль при виде этой Снегурочки — оттого, что сказка стала такой мерзкой былью. Я-то думал, что такие Снегурочки имеют право выходить только к шесту в клубе "Красная шапочка".
— Папа, смотри,— обрадованно сказала Маша,— Снегурка!
Это чудовище довольно улыбнулось ей.
Эта красавица застенчиво улыбнулась в ответ.
Я вдруг понял, что Снегурка могла быть даже с усами и бородой. Главное для детей, чтобы на ней было голубое или белое пальтишко, отороченное мехом, белые сапожки с мехом и такая же шапочка с таким же мехом. Сказка для них в тысячу раз главнее, чем населенная разнообразными подонками жизнь, которой они, слава богу, пока и не знают. А сказки — наизусть.
Снегурка хотела отвести Машу за стол. Я поспешно сам схватил ее за руку.
Ваня тоже чрезвычайно благосклонно отнесся к извращенке.
— А где у них подарки? — спросил он, кивнув на Снегурочку и Деда Мороза.
— Прячут пока,— осторожно ответил я ему.
Насчет подарков у нас были, разумеется, собственные идеи. Дома под елкой уже лежали все предметы, перечисленные в, можно сказать, многочисленных письмах к Деду Морозу: ванночка для бэби-берна, шкафчик для бэби-берна, плечики для шкафчика, одежда для плечиков; бинокль с профессиональным разрешением, карета скорой помощи — едва ли не в натуральную величину. Я могу даже сказать, что мои дети перед Новым годом состояли в переписке с Дедом Морозом. В ответ на их письма он им тоже один раз написал, частично забраковав их выбор. Дети были неприятно удивлены, что он не одобряет водяной пистолет и живую обезьянку.
Наши места были на втором этаже заведения. Не успев сесть за стол, Ваня, впрочем, все-таки получил подарок. Его дружок Саша подарил ему ангелочка, набитого ватой, с крылышками. Ваня обомлел. Он рассматривал ангелочка, и в глазах его я увидел настоящее потрясение. Я понял, что он полюбил ангелочка больше, чем мог бы полюбить даже водяной пистолет. Ваня о чем-то разговаривал с ангелочком, что-то спрашивал у него, о чем-то шептался. Это было поразительно. До сих пор с таким священным трепетом относился только к пожарным машинам.
Подарок получила и Маша. У нее в руках оказалась некая девушка на шаре. Подарок был воспринят спокойно. В мыслях Маша была, казалось, далеко. Еще утром она с легкой, казалось, горечью рассказывала о том, что Вадик, который накануне разбил из-за нее нос Феде, после Нового года не будет больше ходить в детский сад.
— Почему, Маша? — с рассеянностью, непростительной для человека, который жаждет духовной близости со своей дочерью, переспрашивал я.
— Вырос,— пожимала она плечами.
На самом деле горечь ее не была легкой. Моя девочка переживала по этому поводу. И мне уже казалось, что она и в новогоднюю ночь не может отвлечься от этих мыслей.
Потом у нее в руках как-то оказалась горсть конфет. Кто-то ей дал; я так и не понял кто. Кажется, это произошло в тот момент, когда она, спустившись на первый этаж, отошла от танцпола, где зажигала настоящая мадам Митчелл с подружками, очертила из гирлянд круг радиусом метра в полтора и сама начала себя развлекать, кружась в этом кругу в бальном платье и искоса посматривая в зеркало, достаточно ли хорошо платье развевается.
Я, стоя на лестнице и стараясь контролировать веселье, обратил внимание, конечно, сначала на одного взрослого мужчину неробкого десятка, который попытался войти в круг и предложить ей себя в качестве партнера, а потом второго, обмотанного такими же гирляндами. Обоим она категорически запретила это делать. Кажется, она и в самом деле хотела побыть в эту ночь одна.
Но потом кто-то, видимо, все-таки добрался до нее — и она вернулась за стол с горстью конфет. Она выбрала две самые вкусные и, не мешкая, съела их. Это заметил Ваня.
— Я тоже хочу, Маша,— сказал он.
Она долго выбирала и наконец дала ему одну. Было понятно, почему она выбирает так долго. Она не хотела делиться с ним конфетой, на которую могла иметь виды сама — когда снова проголодается. Но за кого она принимала Ваню?
— Маша, это невкусная конфета,— скривился он, даже не попробовав ее.
— Ваня, ты ошибаешься,— мягко возразила она ему и даже развернула ее.
Мальчик вздохнул и засунул конфету в рот.
Вернувшись с танцпола после проводов Boney-M, которые по-честному сделали свое дело, не обманув моих ожиданий двадцатилетней давности, я увидел, что Ваня с совершенно растерянным видом вылезает из-под стола.
— Папа,— закричал он,— где мой ангелочек?!
За всеми этими хлопотами он потерял ангелочка. А я ведь хорошо понял, что он стал для него значить. Это были в самом деле никакие не шутки. Ангелочка искал я, Алена, наши друзья, официанты. Мы облазили весь ресторан. Я слишком хорошо отдавал себе отчет в том, что будет, если мы его не найдем. Ваня не переживет его потерю. Просто не переживет. И встреча Нового года превратится для него в ад. А значит, и для нас. И так уже и получалось.
И вдруг Ваня сам нашел ангелочка. Он, оказывается, все это время стоял в самом центре стола. Это было какое-то чудо. То есть не какое-то, а самое настоящее, полноценное чудо. Откуда он там взялся? Его же там не было. Мы бы его увидели, не могли не увидеть. Значит, его там не было.
Ваня прижал ангелочка к груди и ходил с ним по ресторану с чувством законного превосходства над окружающими.
Второй раз ангелочек пропал уже под утро. Была где-то половина пятого. Наши дети держались хорошо, что можно было сказать уже далеко не про всех взрослых.
— Папа,— снова спросил меня Ваня,— а где мой ангелочек?
На этот раз мы не нашли его. И Ваня тоже не нашел. Пора было ехать домой. В машине Ваня начал всхлипывать. Он не орал, не капризничал, он только всхлипывал, стараясь, по-моему, подавить рыдания.
— Ваня,— сказал я ему,— я, по-моему, знаю, куда делся твой ангелочек.
Всхлипывания мгновенно прекратились.
— Он улетел, и знаешь куда? — еще раз спросил я.
Звенящая тишина была мне ответом. Ее не нарушала даже Маша. Они боялись спугнуть мои разъяснения.
— К Деду Морозу,— сказал я.
— Зачем? — осторожно спросил Ваня.
— Думаю, хотел предупредить его, что мы едем домой,— чтобы Дед Мороз успел положить под елку подарки.
— Да! — крикнули Ваня и Маша одновременно.— Да! Давай быстрее!
Я еще говорил, что ангелочек, может, и не успеет раньше нас, а тем более Дед Мороз — пока на лыжи встанет, пока оленей запряжет, а руки-то у старика уже не слушаются... Но они перестали обращать на меня внимание. Они считали, сколько машин мы обогнали. Машин для этого времени суток было много.
Они ворвались к квартиру, бросились к елке и распотрошили ее. Они нашли все: и шкафчик для бэби-берна, и ванночку, и скорую помощь.
— Папа,— сказал мне Ваня,— а где же ангелочек?
В глазах его была тоска.