премьера театр
Театр Романа Виктюка показал премьеру спектакля по комедии Шекспира "Сон в летнюю ночь". Редкий случай для этого театра: постановку осуществил не сам господин Виктюк, а молодой режиссер Игорь Селин. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Еще несколько лет назад, растерянно глядя на афишу Театра Романа Виктюка и в очередной раз недоумевая, зачем этот самобытный и в прежние годы столь веселый режиссер все время ставит какие-то второсортные итальянские пьесы, я, поверите ли, подумал как раз о "Сне в летнюю ночь". Вот где простор для режиссерской фантазии: чудесная шекспировская комедия, концентрированный раствор театральной свободы и жизнелюбия, магических превращений, лукавства и шутовства, таящей невыразимую печаль бытия клоунады, а с другой стороны — мудрой лирики и, наконец, но не в последнюю очередь, томительного и неизбывного эротизма — словом, буквально всего того, чем так славились лучшие спектакли господина Виктюка. Тут вам и юные эльфы-андрогины, и недалекие ремесленники, сочиняющие театральное представление для герцога, и грустное непостоянство любви — в общем, только и мечтать, чтобы кто-нибудь вдруг подсунул режиссеру томик великого барда.
Но порадоваться собственной проницательности не пришлось: комедия Шекспира на афише Театра Романа Виктюка действительно появилась. Однако господин Виктюк отдал постановку молодому режиссеру Игорю Селину. Получился самый, наверное, несмешной и невеселый "Сон в летнюю ночь", какой только может быть. В программке спектакля есть две вещи, которым нельзя верить: гравюра с изображением Шекспира и текст про "Сон" знаменитого исследователя Александра Аникста. Гравюра исследователями давно развенчана: голова на изображении явно приклеена к воротнику, и весь этот фиктивный портрет является не более чем частностью грандиозной мистификации о гениальном сыне стратфордского перчаточника. Что касается текста из Аникста, то он, вполне справедливый сам по себе (там говорится про "головокружительные высоты, где владычествуют музы поэзии, веселья и мудрости"), не выдерживает сравнения со спектаклем. Впрочем, может быть, это спектакль не выдерживает сравнения?
Беспощадной метлой вымел режиссер со сцены любое напоминание о том, что "Сон в летнюю ночь" является комедией. Поэтому дежурный упрек "а мне было не смешно", который часто предъявляется постановкам "Сна", в данном случае не пройдет. Потому как Игорь Селин и не собирался покорять никаких высот веселья и поэзии, он поселил героев в пространство неуютное, почти нищенское и лишенное любви и волшебства. Не убежать героям Шекспира на природу, в свободный и таинственный лес. Они обречены существовать в почти пустом и холодном мире, где власть черного и белого редко нарушается любым иным цветом.
Акустика в театральном зале Дома музыки, где играли премьеру, конечно, аховая. Но наверняка не только ее изъянами объясняется подзвучка актерских голосов в "Сне" — благодаря микрофонам даже слегка учащенное дыхание героя разносится по залу как свидетельство близкой асфиксии, а повышенные тона разговора обращаются едва ли не в пронзительный крик. Музыка, не успев разлиться, обычно резко прерывается. Рывками перебивается с одного эпизода на другой сценический свет. Вообще, все, что ни делают герои, совершается ими вроде бы из-под палки, грубовато и как-то несчастно. Когда ругаются героини, то кажется, что собачатся между собой девочки из телевизионного реалити-шоу. Их возлюбленные, Лизандр и Деметрий, вступив в перебранку, скидывают рубахи и, кажется, вот-вот обретут истинную гармонию, насладившись друг другом, но оказываются лишенными и этой радости. Даже ремесленники, сцены которых обычно в постановках "Сна" идут под добродушные смешки публики, превращены господином Селиным в подневольный отряд не то пионеров, не то заключенных, которыми командует мужеподобная и грубая атаманша Пигва.
Усыпление волшебным соком похоже в спектакле на отравление. Комическая маска осла, в которого влюбляется проснувшаяся девушка, выглядит каким-то зловещим тотемным знаком. Придворные и эльфы похожи на безликих и тоже далеко не добрых соглядатаев. И так с самого начала — Ипполита, обрученная с Тезеем царица амазонок, в прологе выглядит затравленной, напуганной пленницей, а сам Тезей в исполнении Дмитрия Бозина — почти маньяком с блуждающей на губах садистской полуулыбкой; таким, в сущности, и остается он до конца представления. Вы хотели поэтичной сказки о любви и сказочном лесе? А вот вам, получите хмурое, нервное представление о том, что нет ни любви, ни волшебства. Режиссер — маньяк? А вы Шекспира почитайте, так Тезей говорит Ипполите: "Тебя мечом добыл я, Ипполита. Угрозами любви твоей добился..." После такого точно не уснешь.