выставка прикладное искусство
В Государственном Эрмитаже открылась традиционная фарфоровая рождественская выставка. На этот раз дружбу и партнерство музея с вернувшим себе месяц назад родное название Императорским фарфоровым заводом (бывшим Ломоносовским, бывшим Государственным) олицетворяет выставка раннего советского фарфора "Вокруг квадрата". Выставку посмотрела КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
История перековки трудящегося прежде почти исключительно на благо своих высших покровителей Императорского фарфорового завода в "завод — поставщик всего народа" более или менее известна. После февральской революции завод лишился опеки Министерства Императорского двора, в марте 1918 года им занялся Наркомпрос и лично товарищ Луначарский, осенью того же года художественным руководителем завода стал Сергей Чехонин, вслед за ним, привлеченные приличным пайком, относительной стабильностью и реальной свободой выражения — другие: авангардисты Владимир Татлин, Иван Пуни, Владимир Лебедев, Василий Кандинский, Давид Штеренберг, Михаил Адамович и вполне лояльные к традиционным практикам Мстислав Добужинский, Кузьма Петров-Водкин или Натан Альтман, а в 1923-м, после назначения на место Чехонина Николая Пунина, на заводе появились супрематисты.
Последние проработали на заводе около года, но этот год стал переломным — ничего радикальнее форм, сделанных Казимиром Малевичем и его соратниками, в музее завода уже не будет. Супрематическое клеймо в виде черного квадрата, стоявшее на "напоминающем паровоз" чайнике, "неудобных для питья чашках" и других экстравагантностях, не слишком пришлось по душе отечественным критикам, но как горячие пирожки расхватывалось на Западе. Туда почти все и ушло. Музей фарфорового завода — едва ли не единственное в России место, где супрематический и другой ранний советский фарфор пребывает полным списком и в абсолютной подлинности. Год назад агитационный фарфор показали в лондонском филиале Эрмитажа (см. Ъ от 19 ноября 2004 года), в 2003 году ставшего хранителем музея, теперь его можно наконец-то увидеть всем.
Революционное искусство появилось на фарфоре почти сразу после самой революции. На тех же формах и из тех же рук, что прежде выводили двуглавых орлов, портреты и вензеля членов императорской семьи, имперские парады и выморочные лианы модерновых ваз, появились дикие с точки зрения утилитарности этих предметов фразы вроде "Царству рабочих и крестьян не будет конца", "В единении сила" или та еще цитатка из Ленина: "Наша нравственность выводится из классовой борьбы пролетариата". Новые шрифты, беглый штрих, аляповатые порой цвета, колом торчащие трубы заводов, никак не способствующие аппетиту штыки красноармейцев, знамена, серпы-молоты и тексты, тексты, тексты... Вещи очевидно не для жизни, но для агитации и пропаганды, причем не в Советах, а за рубежом; в иные годы до 90% продукции прямиком отправлялось за кордон. Здесь же ассортимент был попроще, но и поэклектичнее. Характерный список изделий 1918-1919 годов: "Бюст императрицы Екатерины II ценой в 30 рублей, 25 бюстов 'царей малых' по 28 рублей, 5 'царей больших' по 100 рублей и 71 барельеф Ленина по рублю".
Приход больших художников не изменил экспортную природу экономики завода, но существенно повлиял на художественность продукта. Вещи Чехонина, Суетина, Чашника, Пуни, Лебедева, Лапшина, Малевича — интеллектуальная игра с формой и фактурой, которые для многих художников, никогда на керамике не специализировавшихся, стали артистическим вызовом. Для кого-то разовым вызовом он и остался, для других, прежде всего для Чехонина и Суетина, фарфор оказался чуть ли не главным материалом. Похоже, и в искусстве бывает верна пословица "Не было бы счастья, да несчастье помогло" — не от хорошей жизни шли художники на завод, но ценность того, что они там успели наделать, со временем только растет.