сериал
Телеканал "Интер" начал показ многосерийного художественного фильма российского режиссера Владимира Бортко "Мастер и Маргарита" (далее "ММ"). Едва ли не самый долгожданный проект нынешнего телесезона еще до своего выхода на экран интриговал тем, насколько адекватными роману Михаила Булгакова окажутся подбор актеров и сама телевизионная картинка. По итогам трех уже показанных серий ЛИДИЯ МАСЛОВА пришла к выводу, что телеформат не исключает художественных достоинств.
Материалист Владимир Бортко оказался тем отважным человеком, который снял с культового романа заклятье "неэкранизируемости", традиционно объясняемой вмешательством тех самых высших сил, которые так бесцеремонно управляются с гражданами на страницах книги. Чтобы эти силы нейтрализовать, достаточно просто перестать в них верить,— тогда и несчастные случаи на съемках прекратятся, и отснятый материал перестанет исчезать в неизвестном направлении.
Первая серия "ММ" начинается строго по тексту — с предупредительного звонка трамвая в спину редактора Берлиоза (Александр Адабашьян) и поэта Бездомного (Владислав Галкин), прогуливающихся на Патриарших. Литераторы педантично делают все, как завещал их коллега Булгаков: пьют легендарную теплую абрикосовую, старательно икают (большую часть нагрузки при этом берет на себя Бездомный) и ведут между собой атеистическую пропаганду, на которую клюет проходящий мимо Воланд.
То, что Олег Басилашвили на роль Князя Тьмы не слишком подходит, было ясно задолго до премьеры, чисто умозрительно — уж больно у него человечное лицо и честные глаза. Издевательские высокомерные интонации даются ему через силу. Это такой усталый, затравленный советской властью Воланд, немного побаивающийся, что за ним придут из ГПУ. Особо не напрягаясь, сыграть дьявола смог бы, например, Олег Борисов — но ввести его в состав действующих лиц затруднительно по той же причине, по какой невозможно отправить в Соловки философа Канта за его доказательства божьего существования. Впрочем, крылатой фразы Ивана Бездомного — "Взять бы этого Канта да года на три в Соловки!" — вы с телеэкрана не услышите, поскольку Соловки для понятности заменены собирательным понятием "лагеря".
Понтий Пилат имеет еще более кроткий облик, чем сатана,— облик Кирилла Лаврова, старающегося придать лицу властное выражение, прижимая вниз уголки рта. На прием к Пилату, похожему на секретаря парткома, приводят Сергея Безрукова с длинными волосами, бородой, подбитым глазом и угадывающейся под рубищем плотной комплекцией Саши Белого. Услышав, что он производит впечатление очень умного человека, сухонький неврастенический старичок Пилат с облегчением хватается за виски и на глазах добреет, как умеет добреть только Кирилл Лавров. На Патриарших тем временем темнеет, Берлиозу пора под трамвай, и, предвкушая это, Воланд-Басилашвили вдруг включает некую иронию, а в иронии как таковой — даже когда она кажется беззлобной — всегда есть нечто дьявольское, и на этом актер более или менее вытягивает своего сатану-резонера.
Чуть позже в дело включаются два народных любимца. Киевский дядя Берлиоза, товарищ Поплавский — Роман Карцев — однозначно намекает нам, что впереди нас ждет его отдельный номер. Затем фильм начинает неуклонно скатываться к бенефису другого народного любимца — Александра Панкратова-Черного, комфортно устроившегося в образе Степы Лиходеева.
Менее уютно, наверное, чувствует себя актер, вынужденный лазить по трамваям в костюме кота — получился такой вполне белогорячечный котик, пока, к сожалению, слишком бутафорский, тюзовский, лишенный демонической индивидуальности (будем надеяться, что дело пойдет живее, когда Бегемот примет человеческое обличье Семена Фурмана). Но демонизм режиссеру Бортко не особенно интересен — он потихоньку переводит все его проявления в бытовое русло, и даже Азазелло — Александр Филиппенко, отправляя Степу в Ялту, сверкает своим бельмом, как рассерженный управдом. Впрочем, возможно, этот обыденный, домашний облик зла — часть творческого замысла, а в дальнейшем оно начнет преображаться именно так, как прописано у писателя.
А то, что с писателем этим у режиссера Бортко по идее должен быть контакт, можно судить хотя бы по его "Собачьему сердцу" — одной из лучших булгаковских экранизаций, свидетельствующей о том, что телеформат не исключает художественных достоинств. Пока твердо можно сказать одно: при всей кажущейся неторопливой обстоятельности повествования авторы телеверсии "ММ" взяли неплохой темп — уже в две первые серии фактически уложилось восемь глав из 32-х, так что главных аттракционов — с летающей обнаженной красавицей или живым человеком, которого прибивают гвоздями к кресту, ждать осталось совсем недолго.