После премьеры фильма АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ побеседовал с гостем фестиваля "Французское кино сегодня" продюсером ПЬЕРОМ ГРЮНШТЕЙНОМ.
— В вашем послужном списке около 70 фильмов, среди них "Александр" Оливера Стоуна, обе серии "Астерикса и Обеликса", "Тэсс" Романа Поланского, "Простая история" Клода Сотэ, "Медведь" Жан-Жака Анно, все фильмы Клода Берри. Чем отличается французское кино времен, когда вы начинали свою карьеру, и сейчас?
— Я буквально вырос в театре и на съемочной площадке, работал ассистентом режиссера, сам снял фильм. Я никогда не занимался финансированием, моя территория — творческий процесс. Но когда Клод Берри становится режиссером, он хочет снять с себя финансовые вопросы, и тогда я за них берусь. Так было на фильме "Один уходит — другой остается". Главное отличие прежних времен от новых состоит в том, что раньше были так называемые типично французские фильмы, которые давали характерное и неповторимое представление о французской жизни, а теперь их нет. Теперь французское общество похоже на любое другое в Европе. Даже если уровень жизни разный, привычки, интересы молодежи очень похожи, в том числе и в России. Поэтому мы все больше внимания обращаем на другие кинематографии — иранскую, палестинскую, китайскую. Даже если эти фильмы несовершенны по форме, они более живые и отражают бурные общественные перемены в современном мире.
— Но и во Франции происходят серьезные новые конфликты.— Да, общество становится мультиэтническим, и кино это отражает. Во Франции главных "Сезаров" выиграл фильм режиссера-араба Абулатифа Кишиша, сейчас я продюсирую его новую картину. Те, кого у нас называли "пье нуар", выходцы из Северной Африки, сегодня многое определяют. Что касается последних событий во французских пригородах... Прошлое, Алжир, висит на нас, как гиря, а государство не отвечает на вызов реальности, мы опаздываем в своих реакциях как минимум на десять лет. Тут нужна гибкая политика. Например, в каких-то случаях я считаю, лучше помогать Африке, чем принимать такое количество африканцев у нас. Нельзя закрывать глаза на эти проблемы. Хотя не надо их и чересчур драматизировать. Я помню, как в 1968 году звонили друзья из Нью-Йорка и предлагали мне вывезти из Франции моих детей. Они думали, что в Париже происходит Варфоломеевская ночь, а беспорядками был охвачен только Латинский квартал.
— Вернемся к кино. Вы работали со всеми большими французскими звездами. Что вам больше всего запомнилось?
— Вы хотите анекдотов? О том, кто с кем спит, я всегда узнаю последним. Когда мы снимали в Кении фильм "Африканец" с Филиппом Нуаре и Катрин Денев, приходилось много летать на самолетах. Катрин очень боялась, наверное, потом привыкла. Зато в джунглях она чувствовала себя, как дома. Садилась под огромный фен, сушила волосы и чувствовала себя, как в парижской парикмахерской. Она, как и Жанна Моро, очень хорошо разбирается в кино и рано поняла, что большой карьеры не сделать без больших режиссеров. Я не знаю, получилось ли бы это у них сегодня.
— Почему действительно стало меньше ярких личностей во французском кино — и актеров, и режиссеров?
— Я тоже чувствую ностальгию по прошлому, и все же я оптимист и верю, что сильные личности в искусстве будут появляться. В истории бывают периоды застоя: что, например, происходило в Европе тысячу лет до Ренессанса? Я не претендую на окончательный приговор. Ясно только то, что кино больше не является новым искусством. Это искусство со своей большой историей. То же самое можно сказать о русском кино. Да, интересен Сокуров, есть другие режиссеры, но в истории русского искусства были гораздо более плодотворные периоды.
— Какой бы вы выделили особо?— Конечно, 20-е годы. Один из моих любимых фильмов — "Генеральная линия" Эйзенштейна. Кто в мире умеет делать комедии лучше, чем Борис Барнет? Я влюбился в его "Девушку с коробкой". Ни одна выставка современного искусства не проходит без упоминания Дзиги Вертова. В Екатеринбурге я видел шедевры конструктивистской архитектуры. Сегодня у вас трудное время: республики откололись, Россия не хочет новых потерь, Запад смотрит на нее порой свысока, и Россия отвечает тем же. Я не политик, но стараюсь понять, что происходит в мире. И в вашей стране не в последнюю очередь: ведь моя семья родом из Твери.