выставка фото
В лондонском Сомерсет-Хаусе в залах Gilbert Collection открылась организованная Московским домом фотографии выставка "Тихое сопротивление. Русская пикториальная фотография 1900-1930 годов". Пейзажи и портреты, стоившие некоторым их авторам сталинских лагерей, в Лондоне осмотрела АЛЬВИНА Ъ-ХАРЧЕНКО.
Любой предмет, обладающий художественной ценностью и сам по себе, только выигрывает благодаря драматическому прошлому. В случае с пикториальной фотографией таким эффектным историческим шлейфом, придающим дополнительную романтичность экспонатам выставки "Тихое сопротивление", стали отношения фотографов-пикториалистов с советской властью. Поначалу отношения эти сводились скорее ко взаимному равнодушию. До конца 1920-х годов в СССР смотрели сквозь пальцы на успехи Александра Гринберга, Юрия Еремина, Николая Андреева, Николая Свищова-Паоло и других наших мастеров, участвовавших в зарубежных выставках и получавших лестные отзывы от местной прессы. Восторги эти можно понять: стремящийся максимально приблизить фотографические снимки к живописным полотнам пикториализм в мировой фотографии к тому моменту уже ощутимо завял — но русские авторы реанимировали это направление в фотоискусстве. Частично в том, что отношение советской власти к пикториалистам из безразличного стало настороженным, виноваты и западные критики, вместе с комплиментами фотографам, вызвавшим второе дыхание пикториализма, делавшие и намеки об их оппозиционных взглядах.
Поначалу "политически близоруким" авторам их ошибки пытались разъяснить без применения грубой физической силы. Советские газеты разразились статьями в адрес пикториалистов, не уловивших требований к искусству новой эпохи. Критики трудились зря — фотографы-отщепенцы нападки игнорировали и продолжали противопоставлять себя приверженцам нового советского репортажа. Вместо того чтобы в энергичной манере запечатлевать достижения советского народа, пикториалисты продолжали возиться со сложными техниками печати и сюжеты предпочитали, никак с новым советским бытом не связанные, снимая то пейзажи, то чуждую трудящимся обнаженную натуру. "Тихое сопротивление" фотографы продолжали, вполне сознавая свою обреченность в борьбе с государственной машиной. "Я смело и спокойно продолжаю свой путь",— писал в 1936 году Юрий Еремин. К фотографу, имевшему смелость отвечать оппонентам в "Советском фото" и по ночам печатать собственные карточки в ванной коммуналки, судьба была сравнительно благосклонна — в отличие от Александра Гринберга, в 1935 году арестованного по обвинению в порнографии, и Василия Улитина, высланного из Москвы.
Выставка винтажных фотографий из коллекции МДФ, приехавшая в Лондон после Москвы и Венеции, на вопрос о составе преступления пикториалистов отвечает со всей обстоятельностью. Говоря о своей аполитичности, фотографы лукавили: тихое, но упорное несогласие с существующим политическим строем звучит чуть ли не в каждой фотографии на "Сопротивлении". Автор статьи "Советское фотоискусство — передовое в мире" Павел Бляхин напоминал, что "жизнь стала действительно замечательная"; но всем своим творчеством пикториалисты в этом утверждении ставили глагол в прошедшее время. "Замечательная жизнь" для неугодных Советскому Союзу романтиков осталась где-то в прошлом — там же, где дворянские усадьбы и прогуливающиеся на их фоне прекрасные девушки, чьи портреты так хорошо потом было раскрашивать медовой акварелью.
Причиной для травли и репрессий пикториалистов, разумеется, были не эксперименты с композицией или техниками печати — главным раздражителем для советской власти было игнорирование поставленных ей искусству требований. Пикториалисты если и работали в неких рамках, то установленных исключительно ими самими и для себя. Можно спорить о том, представляет ли безусловную эстетическую ценность все выставленное на "Тихом сопротивлении" — зачастую пикториалисты сбиваются совсем в сентиментальность, пачками печатая невнятные зимние опушки и морские этюды. Но вся история с пикториальной фотографией — история главным образом о свободе, и о свободе ошибаться в том числе.
О праве художника наряжать натурщиц вакханками и вручать обнаженным девушкам китайские зонтики (работы из серии Александра Гринберга) или даже издеваться над символикой власти, снимая в романтической рассветной мути портрет Ленина (снимок Леонида Андреева) — и знать, что тебе за это ничего не будет. К пониманию того, что априори отсутствующие для творчества рамки иногда даже важнее, чем качество созданных в этих условиях художественных произведений, в итоге пришел даже Александр Родченко. Сначала примкнувший к критике пикториалистов, в середине 1930-х годов знаменитый фотограф снял в этой манере целую серию — и это отличное посвящение цирку на выставке тоже есть.