шансон
В пятницу в Киеве прошел концерт Гуджи Бурдули. Мастер городского романса в очередной раз попытался сломать стереотипы киевлян о шансоне, однако превратить обычный ресторанный концерт в тихое грузинское застолье господину Бурдули все же не удалось. Романсы и тосты от Гуджи Бурдули слушал БОГДАН ЛОЗОВСКИЙ.
Так повелось, что всяческие штампы, ярлыки и форматы стали неотъемлемой частью отечественного шоу-бизнеса, как, впрочем, и восприятия музыки в целом. Больше всего подобное невежественное отношение к музыке навредило такому жанру, как шансон. Уличный романс у нас принято воспринимать как что-то обязательно исполняемое хриплым голосом с вульгарной интонацией и то, что чаще всего можно услышать в дешевых ресторанах и маршрутных такси.
В пятницу в столичном лаунж-баре "Персона" невежественное представление о шансоне попытался исправить сам Гуджа Бурдули. Несмотря на свою славу и тысячи положительных отзывов критиков, никакой звездной болезни у певца не заметно. До начала концерта Гуджа спокойно сидел на стульчике под сценой и смущенной улыбкой отвечал на лестные приветствия окруживших его поклонников. А когда концерт наконец-то начался, музыкант, не скрывая радости, взял гитару и вышел на сцену, где своим поведением очень сильно напоминал набоковского Бахмана — сосредоточенно возился с ремнем гитары, подтягивал струны и, казалось бы, совсем не обращал внимания на зрителей. Исполнив пару песен, господин Бурдули сразу попытался превратить концерт в такой себе творческий вечер по-грузински. Певец скромно предложил писать ему записки с вопросами, а вскоре спросил разрешения сказать тост и, получив утвердительный ответ, попросил вынести бокал на сцену.
Первый тост "с большим бокалом и большим сердцем" был произнесен за украинскую и грузинскую любовь. Выпив до дна, маэстро в продолжение темы запел про то, что "я твоей любви жажду". Если слушать Гуджу Бурдули не глядя на сцену, то легко можно себе представить, что в зале показывают фильм Михаила Чиаурели, а когда господин Бурдули поет на русском, то за спиной представляется грузинская свадьба, на которой тамада пригласил одного из гостей спеть пару песен. Если же обернуться и взглянуть на сцену, то там, прикрыв глаза, поет непримечательный пожилой человек кавказской национальности. Поет о любви и о воровской доле, подыгрывая себе "дворовыми" гитарными аккордами. Порой это пение похоже на пародию на блатные песни, да и сам музыкант к своему творчеству часто относится нарочито пренебрежительно — "нашел какой-то старый грузинский напев, стихов прибавил, и получилась песня".
Так или иначе, но музыку Гуджи Бурдули никак нельзя оценивать по мелодическим ходам, вокальным данным или замысловатым аранжировкам. Эту музыку можно либо чувствовать, либо нет. Киевская публика в тот вечер, похоже, просто слушала слова, который пел "забавный грузинский старик". Во время лирической "Сероглазой" женщины за столиками влюбленно смотрели на своих спутников, однако как только Гуджа запел "Зачем законный брак, если можно поиграть и перестать?", уже мужчины вопрошающе взглянули на своих визави.
Второй тост зрители попросили уже сами, однако в ответ Гуджа начал рассказывать грузинские легенды, которые оказывались словами песен, которые он пел на грузинском. Отдавая должное местному колориту, маэстро вскоре исполнил попурри из "Ах, Одесса" и "Шар голубой". Тост же был снова о любви: "Когда Бог создал землю, он начал раздавать любовь, и миллиард любви дал Адаму и Еве. Поэтому мы хотим любви, хотим всегда и везде". Снова выпив до дна, музыкант, видимо, устав от ресторанного шума, заявил, что следующую песню "надо слушать" и заиграл "Шаганэ ты моя, Шаганэ". Стихи Есенина, соединившись с голосом Бурдули, еще раз напомнили о мировой славе Гуджи. А сам маэстро, войдя в кураж, последний проигрыш играл уже, закинув гитару за спину, чем, похоже, позабавил публику гораздо больше, чем душевными грузинскими мелодиями. Через некоторое время господина Бурдули и вовсе стали воспринимать как обычного ресторанного певца, а не как равноправного участника застолья. Сам Гуджа при этом, казалось, не скрывал своего разочарования и смущения. Когда же после очередной песни за одним из столиков начали для кого-то громко петь "Happy Birthday to You", Гуджа лишь слегка поклонился и нарочито заиграл тягучий романс. Настоящим же подарком для внезапного именинника стал ремейк на "Заразу". Отставив гитару в сторону, Гуджа как заправский MС начитывал слова песни, приседая в такт эсид-джазовым сэмплам. К слову, качеству аранжировки могут позавидовать большинство столичных диджеев.
Третий тост Гуджа произнес за дом, хозяина дома и надежду, что его пригласят еще раз. Выпив до дна, оставшиеся в бокале капли вина маэстро вылил себе на голову и, смущенно поклонившись, ушел со сцены. Однако, чтобы успокоить залившийся в аплодисментах зал, Гудже пришлось еще раз сыграть "Сероглазую" и повторить трюк с игрой на гитаре за спиной. А разочарование из-за невежества киевской публики, казалось, у музыканта так и не прошло. "Мне его жалко, перед такими идиотами играет",— тихо возмущалась соседка за барной стойкой. Но все стало на свои места, когда после концерта к Гудже выстроилась длинная очередь зрителей, желавших получить автограф и пожелание от "самого Бурдули".