выставка
В минувшие выходные в залах Национального художественного музея начала работу выставка серии гравюр "Каприччос" испанского графика и живописца Франсиско Гойи. Портреты наших современников в персонажах двухсотлетней давности вместе с первыми посетителями пыталась разглядеть ЕЛЕНА РЫБАКОВА.
"Если бы Гойя жил сегодня, он стал бы журналистом или фотокором, специализирующимся на горячих точках",— с этих слов испанского посла в интервью одному из телеканалов началась киевская история знаменитых "Каприччос". Основную коллизию сюжета выставки соотечественник великого испанца обозначил исключительно точно. На открытии экспозиции о рифме между сатирическими зарисовками из испанской жизни конца XVIII века и сегодняшними украинскими реалиями говорили все. Кто-то напрямую: министр культуры Игорь Лиховой откровенно признался, что узнает себя на некоторых гравюрах (в публике после этих слов долго гадали, относится ли сходство к миниатюрам "ослиного" цикла или портреты министра и его коллег нужно искать в других разделах — к примеру, среди фигур чиновной нечисти). Другие демонстративно предпочитали не замечать аналогий. Поэтому когда мэр Фуэндетодоса (родного города Гойи, откуда прибыли его "Каприччос") стал рассказывать, как лукавый художник, желая обеспечить крамольным рисункам право на издание, преподнес их в дар королю, слушатели сделали вид, будто минуту назад не распознали такую же лукавую лесть — говоря о планах будущих выставок, директор музея Анатолий Мельник, хитро улыбаясь, заявил: "Наш президент разбирается в искусстве".
Искать в универсальной рисованной энциклопедии пороков черты наших современников — занятие, которому посетители выставки предались с явным наслаждением. Хитом экспозиции, безусловно, стала гравюра, изображающая двух ослов, взгромоздившихся на плечи мужиков (в авторском комментарии к рисунку поясняется, что народ несет на себе все государственные тяготы, в том числе расходы по содержанию своих правителей). Судя по тому, какие радостные возгласы ежеминутно раздавались у гравюр "животного" цикла, язык аллегорий, к которому нас десятилетиями приучала советская действительность, киевлянам по-прежнему близок и понятен. О попугаях-краснобаях (митинговых агитаторах), шиншиллах-аристократах с наглухо закрытыми для любых просьб ушами и тупоумных ослах-педагогах нет нужды распространяться особо. Любопытнее другое: к примеру, как тонко вплетает Гойя ядовитые шпильки в адрес церкви в сугубо светские сюжеты (для фанатичного религиозного сознания вельможа в обличье осла — это, разумеется, двойная пощечина).
"Каприччос" Гойи напоминают шкатулку с двойным дном: сквозь очевидное внимательный взгляд должен разглядеть шифровку, адресованную не только современникам хитроумного мастера. Для тогдашних любителей "клюквы" скрытый смысл гравюр сводился к намекам на безнадежную любовь автора к первой красавице королевства — своенравной герцогине Альба (презреннейшая среди падших женщин и самая притягательная из иллюзий, если доверять карандашу Гойи). Интеллектуалы эпохи, разуверившейся во всевластии разума, наверняка потирали руки от удовольствия, угадывая за энциклопедией пороков едкую пародию на многотомную "Энциклопедию" Вольтера и Дидро. Мистически настроенным зрителям в строгой нумерации виделась своя логика, позволяющая узнавать по офортам из "Каприччос", как по средневековым рунам, тайны будущего. Смотреться в это зеркало и двести лет спустя жутковато: пока выискиваешь в старых рисунках ослиные откровения об окружающих — глядишь, и наткнешься на правду о самом себе.