премия литература
Имя лауреата премии "Букер — Открытая Россия" станет известно вечером 1 декабря. В ожидании решения жюри Ъ перелистывает книги шести букеровских финалистов. В прошлых номерах были опубликованы рецензии на "Холст" Олега Ермакова, "Каблуков" Анатолия Наймана, "Без пути-следа" Дениса Гуцко. "Преступницу" Елены Чижовой прочитала ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА.
Елена Чижова ходит в любимицах Букера. Ее тексты уже не первый раз составляют премиальную "протоплазму": на лауреатство не претендуют, но удачно заполняют место в шестерке. На общем фоне вялотекущей журнальной продукции романы Елены Чижовой неизменно выделяются "проблемностью". В 2003 году в кратком букеровском списке побывал ее роман "Лавра". И уже тогда выбор жюри вызвал недоумение. Отменно длинный роман о неимоверно запутанных отношениях героини с церковью — это не совсем то чтение, за которым светская публика выстраивалась бы в очереди на следующий день после объявления букеровского победителя (к слову, "Лавра" так и не была издана в книжном варианте). Обрушившись с праведным гневом на современных церковников, писательница заодно отвергла и всю классическую литературную традицию, призывавшую и о вопросах веры писать не менее занимательно, чем о мелочах обыденной жизни. Тем не менее "Лавра" обладала немалым публицистическим потенциалом — давно никто не писал о правах женщин, желающих вступить в священнический сан.
На этот раз Елена Чижова подняла национальный вопрос. И опять — кстати. Нынешнее букеровское жюри вновь простило ей стилистическую неумелость: бесконечные повторы, нагромождение образов, преданность деепричастным оборотам, с которых начинается чуть ли не каждый второй абзац. Не до стилистических тонкостей, когда речь идет о такой важной теме. И опять Елене Чижовой удалось доказать общеизвестный факт: национальный вопрос — это больной вопрос.
"Преступница" — роман о вполне конкретном, советских времен антисемитизме. Но в то же время это роман, претендующий на обобщенность. По идее тут должен быть мощный заряд провокативности: сначала читатель оказывается шокирован таким вот подробным разбором "запретной" темы, а затем он должен догадаться, что речь идет не столько об антисемитизме, сколько о нетерпимости как таковой. Такая художественная провокация однажды удалась, например, Владимиру Набокову: вроде нарушил табу, написал о любви дяденьки к девочке, а получилось — о природе страсти. Елена Чижова честно пыталась изобразить набоковский трюк. При том что в запасе у нее было еще несколько примеров: от сатирической "Жалобы Портного" американца Филипа Рота до философской "Исповеди еврея" чижовского земляка Александра Мелихова и веселых повестей Дины Рубиной и Сергея Каледина.
В результате писательница начала вполне в духе Людмилы Улицкой: 70-е, коммунальный быт интеллигентной ленинградской семьи, вот в кране кончилась вода, а вот — и обязательная (куда ж без нее!) первая вспышка бытового антисемитизма. Но у Людмилы Улицкой — побазарят и бросят. А здесь для главной героини, интеллигентной девушки-полукровки Маши-Марии Арго, несдержанные пожилые соседки становятся тем же, чем старуха-процентщица для Раскольникова. Машу, блестяще отвечавшую на экзамене, только что срезали именно "по пятому пункту". Тогда она подделывает документы (отцовское еврейское отчество "Шендерович" превращает в эстонское "Тоомасович") и становится-таки студенткой финансово-экономического института. Но рана от обид не заживает — тут Елена Чижова прибегает к мистическим образам: сознанием девушки теперь управляет какой-то злобный "черный паук". Паук заставляет героиню с восторгом предаваться мести: она зачем-то крадет книги из библиотеки, обижает ни в чем не повинного институтского профессора, угрожает русским "врачам-вредителям". И в конце концов тайком закапывает прах тех самых соседских старушенций на еврейском кладбище. Вот и весь "шедевр в кратком изложении". Трактуйте как хотите. Писательница явно намеревалась бытописание в духе Улицкой раскалить до прямо-таки достоевского накала. Не обошлось и без розановской истеричности. Но в результате почему-то не сочувствуешь Маше-Марии, а просто перебираешь по ходу чтения собственные, связанные с "пятым пунктом" воспоминания, каковых у каждого российского читателя любой национальной принадлежности предостаточно.