Практически все игрушки моей дочери Вари умеют превращаться друг в друга. Это не от хорошей жизни. Просто мы иногда забываем, например, любимого дракона по имени Стич в городской квартире, когда уезжаем на дачу, или, наоборот, на даче забываем куклу Соню.
За каждым членом нашей семьи закреплена игрушка, которую каждому из нас наилучшим образом удается анимировать. Я играю с Варей в Стича, старший брат Вася играет с Варей в Мишку Кота, каковой на самом деле является медведе- или котоподобным детским рюкзачком. Мама играет с Варей в куклу Соню, и это единственная в мире кукла, не просто не вызывающая у Вари отвращения, а даже любимая девочкой.
С Соней была такая история. Однажды шел дождь. Гулять было нельзя, и жена моя Инна от нечего делать стала рассказывать Варе, как прекрасно можно было бы занять себя шитьем кукольных платьев, если бы Варя играла в куклы, а не только в динозавров, драконов и змей.
— Как это — шить кукольные платья? — заинтересовалась девочка.
— Я тебе сейчас покажу,— обрадовалась Инна, надеясь все же хоть немного заинтересовать дочку играми в куклы.
Инна взяла куклу Соню и детский носок, давным-давно потерявший пару, ибо таково уж свойство носков, попадающих в стиральную машину. Взяла еще майку, из которой Варя выросла, и колготки, которые порвались на коленке.
— Сейчас мы будем шить Соне шапочку из носка, платье из майки и колготки из колготок,— торжественно заявила моя жена, а Варя немедленно потеряла к шитью кукольной одежды интерес.
Мы почти сразу пошли с Варей играть в дракона, но жену мою Инну нельзя уже было остановить. Часа три подряд Инна кроила и шила, примеряла и подшивала. А мы с Варей время от времени приходили на кухню, превращенную в пошивочный цех, и с удивлением наблюдали, как Инна старательно кроит и шьет, совершенно углубившись в это занятие.
— Маме что, правда интересно? — спрашивала Варя.
— Наверное,— я пожимал плечами.— Видишь, Варенька, мама даже покурить не вышла ни разу.
Я думаю, сначала Варю просто забавляло следить за мамой, как та старательно шьет. Это было как в зоопарке или как в кино. Потом Варя присела к столу наблюдать за маминым рукодельем и постепенно втянулась, полюбив не только кукольную одежду, но и саму куклу Соню и мамину способность в куклу играть.
Старший брат Вася тоже вот так попался однажды, как бы между прочим взяв котоподобный Варин рюкзачок и исполнив с рюкзачком зажигательный танец.
— Как оказывается этот Мишка Кот смешно танцует,— сказала Варя.
И с тех пор всякий раз, когда дети оказываются вместе, Варя заставляет Васю играть в Мишку Кота, точно так же, как меня заставляет играть в дракона Стича на том основании, что я однажды показал Варе, как Стич способен потешно чесать лапой нос.
За мной, стало быть, закреплен Стич, за братом — Мишка Кот, за мамой — Соня. Но беда, повторяю, в том, что не всегда под рукой оказывается Стич, когда есть я, не всегда есть Мишка Кот, когда у Васи освобождается часок от бесконечных занятий тригонометрией и химией, и не всегда кукла Соня наличествует, когда мама вдруг пришла с работы не к полуночи, а к купанию.
Поэтому Варя придумала метемпсихоз, переселение душ. Всякая игрушка может превратиться в любую другую. Если мы, например, забыли Стича дома, то можно же на даче извлечь из сундука крокодила и заявить, что в крокодила превратился Стич. Точно так же можно условиться, что розовая Дракоша из мультика про Шрека — это теперь не Дракоша вовсе, а превратившаяся в Дракошу кукла. Можно так условиться и играть себе спокойно, тем более что характер любимой игрушки вовсе не зависит от внешности. Варя любит не за внешность. Варя любит суть.
Постепенно метемпсихоз любимых Вариных игрушек сам по себе стал увлекательной игрой. То есть мы играем со Стичом так: Варя выключает свет, подменяет в темноте Стича на крокодила, потом включает свет, и дракон принимается потешно причитать, что вот, дескать, стал весь зеленый, лишился рогов, усов и кисточки на хвосте. Варя выключает свет снова, подменяет крокодила щенком, и потом, когда свет включается, Стич начинает потешно переживать свое перевоплощение в щенка. Цепь превращений ограничена только временем ужина или укладывания спать.
Но с Мишкой Котом иначе. Если Стич и Соня легко переживают свои превращения бог знает в кого, то Мишка Кот, анимируемый братом Васей,— существо тонкое и ранимое, вероятно, в связи с тем, что шестнадцатилетний Вася тонок и раним, несмотря на то что носит обувь сорок пятого размера и одежду пятьдесят второго. Мишка Кот очень пугается и страдает всякий раз, когда случится ему превратиться в кого-нибудь.
— О! Я несчастный! — голосит Вася недавно переломавшимся басом так, что звякает люстра.— Я превратился в крокодила! Какой позор для всего рода Мишек и Котов!
Варя в ответ заливается жизнерадостным смехом, выключает свет, превращает Мишку Кота из крокодила в Динозавра.
— О! Горе мне! — горлопанит Вася. — Теперь я превратился еще и в динозавра. Теперь стану бесноваться!
Способность бесноваться, то есть прыгать до потолка, сшибая со шкафов мелкие предметы, свойственна Мишке Коту вне зависимости от актуального обличия. Варя хохочет. Именно бесноватость Мишки Кота более всего нравится девочке.
— Погоди, Мишка Кот,— говорит Варя, выключая свет,— сейчас я превращу тебя во что-нибудь еще похуже динозавра.
— Не надо! — кричит Вася,— я боюсь превращаться.
После этих слов Мишка Кот неминуемо превращается в лягушку.
Несколько дней назад я пришел домой не слишком поздно. Дети сидели на кухне. Они невероятно трогательно смотрятся вместе: огромный Вася, словно бы нарочно предназначенный природой, чтоб играть Портоса в школьной постановке "Трех мушкетеров", и тоненькая длинная Варя с рыжими локонами, отросшими уже ниже плеч. Дети сидели за столом, и в руках у детей были ножи и вилки. А на столе лежал плюшевый Мишка Кот, и дети посыпали его солью и перцем.
— Чего это вы делаете? — спросил я, как обычно поцеловав Варю и церемонно поздоровавшись с Васей за руку.
— Мишка Кот очень боится превращений,— пояснила Варя.— Всякий раз, даже превращаясь в кого-нибудь нестрашного и непротивного, он ужасно орет. Мы решили его съесть за трусость.