Ринат Волигамси: «Чтобы зритель мне поверил, картинка должна выглядеть честной»
Прямая речь
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ
- О сюрреализме
Я избежал «левомосховского» сюрреализма: учился на архитектора, в живописи был самоучкой и оказался лишен этого общества Союза художников, что, как я понял впоследствии, пошло только на благо. Мой выбор был основан не на картинах, которые показывали на выставках, и не на чьем-то мнении — а на репродукциях, которые попадали мне в руки: как-то мне попался альбом Дали, потом — альбом Макса Эрнста, и я был настолько потрясен, что просто не мог устоять, все виденное мною до того не производило на меня такого впечатления. Году этак в 1989-м появились мои первые сюрреалистические картины — они попали на какую-то молодежную выставку в Уфе и получили хорошие отзывы: в 1980-е молодежные выставки в регионах были очень популярны, собирали огромное количество зрителей — началась перестройка, открывались все ворота и двери. - О старой фотографии в живописи
Я всегда стараюсь донести до зрителя какую-то историю — это такая маленькая, краткосрочная литература. Чтобы зритель мне поверил, картинка должна выглядеть честной, порядочной и убедительной. Если мои персонажи — советские люди, то и изображать я их решил так, как их всегда изображали,— это плохая советская печать: газеты, журналы, книги, тот фотоматериал, на котором я вырос. С детства всегда рядышком на полке были тома «Истории Второй мировой войны», она была полна иллюстраций — очень интересных, но, естественно, очень плохо напечатанных. Вот этот материал выглядел убедительно. Я решил, что мои картины должны выглядеть примерно так же, то есть они должны нести какую-то свою художническую правду в таком формате. Все, что напечатано в газете, это правда — какие тут могут быть сомнения? А если бы я там начал разводить живопись, подключать цвет, появились бы дополнительные сложности и это выглядело бы неубедительно. Я очень люблю копаться в картине, мне нравится доводить ее до определенного состояния — медленно, вдумчиво, не торопясь. - О ржавчине в скульптуре
Я думал о выборе материала, но выбрал его скорее чисто интуитивно, по каким-то своим внутренним ощущениям: мне показалось, что сталь будет то, что нужно, а когда все начало ржаветь, приобретая этот страшный, угрожающий вид, я понял, что, кажется, получилось. В мире многие художники, которым нужен эффект патины, работают с кортеновской сталью — она отличается от обычной стали тем, что ее ржавчина становится коркой, которая защищает металл от дальнейшей коррозии: покрылась коркой, застыла — и все. Но у меня только одна скульптура сделана из кортеновской стали — в России ее не производят, ее делают в Америке и в Китае, это достаточно дорогой материал, который я не смог себе позволить, к тому же мне, когда чешутся идеи, надо быстрее сделать работу, а ждать поставки металла из Америки полгода — я просто не вытерплю. Остальные мои скульптуры сделаны из простой стали, но ржавчина у них и у той, что сделана из кортеновской стали, абсолютно одинаковая — отличаются они только тем, что все мои скульптуры рано или поздно превратятся в прах, а сохранится одна лишь «Звезда» из кортена.