премьера кино
Вчера в прокат вышел фильм "Доказательство" (Proof), снятый англичанином Джоном Мэдденом по удостоенной множества призов пьесе Дэвида Оберна про американскую интеллигенцию. В картине она представлена выдающимся, но лишившимся рассудка профессором математики в лице Энтони Хопкинса и его дочерью — Гвинет Пэлтроу. Последняя долгое время играла ту же роль на лондонских подмостках и добилась выражения неподдельной усталости на лице, лишенном в данном случае гламурного лоска. ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА вполне допускает, что актрисе за все ее страдания светит второй "Оскар".
Первого "Оскара" Гвинет Пэлтроу удостоилась за роль во "Влюбленном Шекспире" (Shakespeare in Love) того же Джона Мэддена — после семи наград, ни за что ни про что отсыпанных этому произведению Киноакадемией, режиссер решил, что с театром и драматургией разобрался, и взялся за точные науки, а именно математику, которую, по словам М. В. Ломоносова, "уже затем учить следует, что она ум в порядок приводит". Наверное, многие помнят с детства этот афоризм, развешанный по всем советским школам, и еще тогда он представлялся голословным, а после просмотра таких фильмов, как "Игры разума" (A Beautiful Mind) и "Доказательство", становится очевидно, насколько заблуждался архангельский мужик. Наоборот, математика безнадежно сажает мозги, как алкоголь — печень, только делает это гораздо быстрее.
В "Доказательстве" сообщается, что пик умственной формы для математика — 23 года, после чего начинается деградация, и 26-летний герой Джейка Гилленхаала, студент гениального профессора, с горечью говорит его дочке, что ему остается теперь только катиться по наклонной плоскости. А ей и вовсе стукнуло 27 — в начале фильма отец достает ей из холодильника бутылку дешевой шипучки и признается сразу в двух ужасных вещах: мало того, что он псих, так еще и умер на днях, после чего призрак предлагает дочке отпраздновать день рождения с друзьями, которых у нее не водится с тех пор, как она играла в песочнице. Работы и учебы у нее нет последние пять лет, которые были посвящены уходу за папой и попыткам поддержать слабый огонек, еще теплившийся в его угасающем мозгу. Однажды, правда, мозг тряхнул стариной и испустил прощальный протуберанец — доказательство одной знаменитой теоремы о простых числах, над которой лучшие умы бились с самого возникновения математики.
Тетрадь с доказательством обнаруживает в секретном ящике стола дотошный студент, который собирается радостно отнести открытие в зубах своим коллегам, но возникает одна заминка: дочка вдруг объявляет, что это она сама доказала теорему. И даже вроде бы отлично помнит, как отец показал ей тетрадь, а там вместо расчетов — заметки сумасшедшего фенолога: "Пусть икс равен холоду... Есть четыре месяца холода и четыре месяца жары... В феврале идет снег, в сентябре студенты возвращаются с каникул... Будущее холода бесконечно, будущее жары — это будущее холода..." Студент, который практически во время поминок переспал с осиротевшей барышней и остался доволен, тем не менее математические ее способности оценивает скептически, не говоря уже о приехавшей из Нью-Йорка старшей профессорской дочери (Хоуп Дэвис), которая в перспективе замышляет изолировать от общества спятившую сестру.
Начищенная до блеска, но крайне неприятная нью-йоркская финансистка представляется посланником ада, общества потребления, чуждого служителям математики, редко моющим голову и посуду. Подтекст о том, как тоскливо университетским яйцеголовым в этом обществе, просматривается едва ли не в первых кадрах, когда дождливым вечером героиня предается с пультом от телевизора унылому заппингу — на каждом канале агитируют за покупку: тут риэлтер, там тренажер, тут пятновыводитель, там уход за кожей. Вся эта мишура профессорской дочке отвратительна, поэтому она действительно начинает сходить с ума, когда сестра пичкает ее бананами и пончиками, заставляет мыться шампунем с какой-то жожобой, нахваливает вегетарианское чили своего жениха и лучший кофейный магазин на Манхэттене.
Завуалированной критике подвергается и жизнерадостный американский обычай развлекать на похоронах публику смешными случаями из жизни покойного: в самый разгар траурного веселья героиня режет правду-матку — как много было у ее отца друзей, только что-то их не было видно последние пять лет, пока он погружался в пучину безумия. "Умер, и хорошо",— заканчивает безутешная дочь свое выступление, оставляя собравшихся в полной уверенности насчет ее невменяемости. Только персонаж Джейка Гилленхаала готов убеждать бедняжку, что она не унаследовала от отца никакую душевную болезнь, а одну лишь гениальность, и даже скрепя сердце в итоге соглашается поверить в способность 27-летней блондинки доказать недоказуемую теорему — просто потому, что он влюблен в нее и больше никаких доказательств ему не требуется.