Улики из супружеской жизни
«Анатомия падения»: судебная драма о невозможности правды
В прокат выходит «Анатомия падения» француженки Жюстин Трие, получившая в этом году каннскую «Золотую пальмовую ветвь». Два с половиной часа препарирования чужой жизни, замаскированные под поиск истины.
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Заснеженные французские Альпы, провинциальная дыра, старое шале, требующее ремонта. Студентка пришла брать интервью у известной немецкой писательницы Сандры Войтер, та чуть-чуть навеселе, то ли флиртует, то ли рада отвлечься от своих дел. Но вдруг посреди интервью откуда-то сверху начинает играть на повторе оглушительная музыка. Сандра пытается сделать вид, что все в порядке: муж работает на чердаке, он любит громкую музыку, простите, давайте перенесем наш разговор. Но видно, что она раздражена. Да и зритель, когда трек зазвучит в третий раз, уже будет готов убить этого работящего мужа.
Аудиозапись этой сцены мы потом услышим еще раз — ее проиграют в зале суда, когда писательнице предъявят обвинение в убийстве. После того интервью она, по ее словам, поговорила с мужем и ушла к себе, их одиннадцатилетний сын, Даниэль, инвалид по зрению, отправился гулять с собакой-поводырем, а когда вернулся — отец был мертв, выпал из окна.
Выпал? Вытолкнули? Выбросился? Три версии, в каждой — все оттенки ада для жены и ребенка.
Медленный (иногда восхитительно медленный) детектив с опросом свидетелей и следственными экспериментами переходит в медленную (иногда невыносимо медленную) судебную драму, брачную историю, сцены из супружеской жизни. Все ссоры, все недопонимания, все взаимные обвинения супругов будут препарированы в суде. Процесс распада отношений, падения интереса, убийства желания — Сандре припомнят все ее измены, ее писательский успех, ее недостаточное внимание к ребенку. Такое ощущение, что весь мир будет защищать ее умершего мужа и весь мир будет против нее. «На суде не будут искать правду,— предупреждает Сандру ее адвокат, с которым у нее, кажется, что-то когда-то было, а может, будет.— Тебе надо начать смотреть на себя так, как тебя видят другие».
Француженка Жюстин Трие сняла фильм об ограниченности зрения «других», о субъективности восприятия, о недостоверности правды. Зал суда — место, где важна не правда, а истина, не жизнь, а ее интерпретация. Сандра пишет автофикшен, для нее тоже важна лишь интерпретация. Никто не может ничего знать наверняка, никто не может выразить себя. Иногда это проблема таланта — муж Сандры так и не дописал свой первый роман. Иногда это лингвистическая проблема — с мужем-французом Сандра вынуждена говорить по-английски, потому что французский она так толком и не выучила, на суде — по-французски, потому что таковы требования суда.
Это прямой ответ «Анатомии убийства» Отто Преминджера — собственно, знаменитый постер Сола Басса к преминджеровскому фильму, где условный человечек то ли раскалывается на части, то ли просто лежит неподвижно, вполне мог бы сработать и для «Анатомии падения». Трие признает, что ее фильм — оммаж Преминджеру (и еще «Истине» Клузо, фильму, в котором она видит «мизогинию тех времен»). Можно вспомнить и «Основной инстинкт» Верхувена, где героиня-писательница — то ли убийца, то ли нет. Но фильм Трие проще и потому страшнее: дело не в сексе, не в сексуальности и не в «непреодолимом импульсе». Полной правды не существует, вот и все.
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Фото: Про:взгляд
Драма держится на удивительной Сандре Хюллер («Тони Эрдманн» Марен Аде, «Зона интересов» Джонатана Глейзера), которая одинаково убедительна и как возможная убийца с вспышками гнева, и как очевидная жертва — обстоятельств, отношений, предвзятости. Трие писала сценарий специально для Хюллер.
Порой режиссерские решения Трие кажутся слишком лобовыми, она размахивает глаголами «смотреть», «видеть» и «слышать», она делает мизогина-обвинителя по-настоящему отвратительным, а свидетеля-психотерапевта — почти карикатурным. Камера не однажды вглядывается в слепые глаза Даниэля и в голубые, тоже как будто незрячие глаза его собаки-поводыря. Трие всячески подчеркивает несоответствие звука и картинки, воспоминаний и реальности, значения и смысла, вновь и вновь предъявляет неполную — но достоверную — картину происходящего. На аудиозаписи семейной ссоры каждый слышит то, на что заранее настроился.
Трие исследует слепые зоны и звуковой ландшафт истины, иногда ради этого отвлекаясь от мотивов и психологического портрета героини, и такой формализм идет ей на пользу, очищает ее кино от сумбура предыдущих фильмов. В центре ее полуабсурдной драмы «В постели с Викторией» тоже была сильная, но ветреная сорокалетняя женщина: Виктория защищала в суде возможного насильника и разбиралась со своим бывшим мужем-писателем — Жюстин Трие всегда интересовали собаки, автофикшен, судебная система и неравенство мужчин и женщин, но «Анатомия падения» рассказывает обо всем этом что-то новое.
Например, если тебе не хватает информации, чтобы понять, что произошло, и для тебя это невыносимо, надо просто решить, на чьей ты стороне. Даже если ты ни в чем не уверен, надо просто решить. Найдешь ли ты таким образом правду или истину? Нет. Но тебе нужна не истина, тебе нужен покой.
Слепцы ведут незрячих, те делают видеорепортажи для лишенных зрения, и музыка становится все громче. Фильм Трие в Канне поругивали за то, что она не делает никаких выводов, не выходит на новый уровень обобщения,— но это и есть главный вывод фильма: никаких выводов сделать нельзя, сколько бы информации вам ни дали. Выключите уже наконец эту музыку.
В прокате с 19 октября
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram