балет
Сегодня в Москве в Большом театре состоится пресс-конференция, посвященная фестивалю в честь юбилея МАЙИ ПЛИСЕЦКОЙ. Накануне виновница торжеств побеседовала с ТАТЬЯНОЙ КУЗНЕЦОВОЙ.
— Слушайте, Таня, я прочитала вашу статью обо мне (в российском журнале "Коммерсантъ-Власть" от 31 октября.—Ъ) и могу сказать, что почти со всем согласна. Только почему вы не верите, что КГБ считал меня английской шпионкой?
— Как-то слишком невероятно и глупо звучит.— Так Серов (председатель КГБ Иван Серов.—Ъ) и был полным дураком. Между прочим, уже после выхода моей книги были опубликованы мемуары покойного генерала Питовранова. Так вот, он сам признается, что под нашей кроватью было подслушивающее устройство. Так вы хотите поговорить про юбилей? Литва уже напоздравлялась вовсю — можно подумать, государственный праздник.
— В Москве все предвкушают нечто из ряда вон выходящее. В юбилейном гала-концерте, который будет сделан в форме балета "Дон Кихот", обещаны шаолиньские акробаты, ансамбль Александрова, Хоакин Кортес...
— И брейк-данс, не забудьте, пожалуйста.— Так это ваша идея или авторов гала — Алексея Ратманского (художественного руководителя Большого театра.— Ъ) и Дмитрия Чернякова (оперный режиссер.— Ъ)?
— Они знают, что я это люблю. А подробностей они мне не рассказывают, хотят сделать сюрприз. Я доверяю Ратманскому, его вкусу.
— Вы сами будете участвовать в этом гала?— Буду танцевать "Аве Майя".
— Не слишком ли это печально?
— Я же "Дон Кихот" не могу станцевать.
— Существуют ли для вас возрастные, поколенческие барьеры? Постановщики гала моложе вас больше чем вдвое.
— Меня гораздо больше интересуют молодые, новые. Интересно, что им нравится, чего они хотят, что они сами делают. Это всегда во мне было, всю жизнь.
— Ваши самые яркие впечатления от работ молодых?— Два раза я была председателем жюри балетных конкурсов в Японии, туда приезжают со всего мира. Там все время что-нибудь поражает. Три года назад поразили китайцы, в этом году — корейцы. Кореянки по 18 лет, классику исполняют по-своему, на свой вкус — удивительно свежо. Девочки, как фарфоровые статуэтки: ножки длинные, лица красивые, все могут, просто руками развести.
— Давит нас Азия?— Да уж. А современный танец! Такого у нас просто нет. Я все время бегала с одного конкурса на другой — на соседней сцене шел конкурс по модерну. Они показывали совершенно изумительные вещи — то, что классика никогда не сможет. Балетмейстеры потрясающие, совсем молодые. Самостоятельные, потому и интересные. Человек самостоятельный не будет бесконечно повторять и переделывать, как многие наши.
— Когда вы танцевали в Большом театре, вы ощущали конкуренцию? Что кто-то был в чем-то лучше вас?
— В начале карьеры, да и в середине тоже, со мной танцевали балерины сами знаете какие — Головкина, Тихомирнова, Лепешинская. И что мне было на них смотреть?
— А потом Максимова, Бессмертнова...— Это для меня было неинтересно. Во всяком случае, как на конкуренток я на них не смотрела. Может, конкурентки и были, но я их не видела. А потом я стала танцевать собственные балеты. Что в Большом театре, что у Бежара.
— Что же тогда вас подхлестывало в творчестве?— Сама себя. Мне всю жизнь хотелось делать новое. Даже в "Лебедином", не меняя хореографию, все время придумывала новые детали, новое поведение — импровизация всегда была у меня в крови. Я старую классику танцевала не на полном серьезе — немножко с юмором. Я имею в виду отношение к роли, поведение, жизнь на сцене. Мне нравилось как-то изломать линию, добавить своего отношения к старому балету. Нельзя же десятилетиями танцевать одно и то же всерьез. Во всяком случае, если все делать точно по позициям и по правилам, выйдет, по-моему, скука зеленая.
— Вы всегда подчеркиваете определяющую роль Родиона Щедрина в вашей жизни. Неужели у вас нет расхождений во взглядах?
— Я с ним согласна полностью. Потому что он всегда бывает прав. Это жизнь показала. И если я что-то делаю вопреки его советам — обязательно проигрываю.
— Для юбилейного фестиваля Большой театр возобновляет вашу "Кармен-сюиту" со Светланой Захаровой в главной роли. Вы будете с ней репетировать?
— Меня попросил Ратманский, чтобы я зашла на репетицию. Я сказала — приду. И с удовольствием покажу ей что-то. Но тут есть одно "но". С ней уже репетирует Альберто Алонсо — человек, который абсолютно не помнит ту "Кармен", которую он ставил мне. После меня он ставил этот балет в десяти местах и все по-разному. То, что он покажет Захаровой, будет еще один вариант. И если я приду на репетицию, то увижу совсем другую хореографию. Но думаю, все равно будет интересно и пойдет на пользу спектаклю. Я ведь тоже каждый спектакль танцевала по-разному. Балерины даже жаловались, что им трудно учить "Кармен" по моим видеозаписям — настолько они отличаются.
— Майя Михайловна, у вас в литовском доме в комнате балетный станок. Вы что, до сих пор занимаетесь?
— Мы же в Литве уже 25 лет живем. Раньше занималась, а после операции на колене, конечно, нет. Два года уже прошло.
— Как складывается ваш обычный, неюбилейный день?— Совершенно по-разному и без всякого принципа. Зависит от погоды, настроения, от чего угодно. У меня нет расписания. И мы очень много ездим туда-сюда. Но если это спокойный семейный день, когда никуда не надо лететь и ничего не надо возглавлять, в постели не валяемся, сами готовим завтрак и сами готовим обед. Если обеда нет — идем в ресторан. На улице, где стоит наш мюнхенский дом, 36 ресторанов.
— И какую кухню выбираете?— Под настроение. Мне лучше тот ресторан, что поближе.
— Вы уже знаете, чем займетесь после юбилея?
— У меня до февраля все расписано.
— Это мобилизует или угнетает?
— Безусловно. Иначе уж совсем ничего не надо в жизни.
— Когда вам было двадцать, вы представляли себе, что будет через 60 лет?
— Думаю, никто тогда не мог предвидеть, что произойдет. Что сломается система, что рухнет СССР. Даже в голове не могло такое уместиться. Лучше жить настоящим. Я совершенно уверена, что будущее угадать нельзя. Я не знаю, что будет через пять минут. Не знала в 20 лет, а сегодня — тем более.